Судьба гусара

Позади, на лестнице, освещенной падающим из окон светом, вдруг послышался смех. Любопытствуя, Денис высунулся из возка, глянул и присвистнул. Опять эта смешливая молодежь, девчушки-хохотушки, Анна-Кайса с подружкой. И куда их черт на ночь глядя понес?

— А ну-ка, Андрей Батькович, заверни!

Подъехав к ступенькам, гусар призывно махнул рукою:

— Эй, мадемуазели! Садитесь-ка, подвезу.

Девчонки замотали головами:

— Эй, эй! Киитос.

«Эй» — это по-фински «нет», это Давыдов узнал уже.

— Ну, нет так нет. Было бы предложено. Прощевайте, мадемуазели. Адью!

* * *

Русским гарнизоном в небольшом городке Вазе командовал сводный кузен Давыдова Николай Раевский, с ходу предложивший Денису остаться у него в качестве штаб-офицера.

— Ну, а ежели ты, братец, сразу в дело хочешь, то тогда — да, к Кульневу! Яков Петрович как раз моим авангардом командует. У него там что ни день, то веселуха! Впрочем, и у нас скоро так же будет. Наступление, брат.

Финский городок Гамле Кульнев занял с ходу, еще до приезда Давыдова. Там его Денис и нашел — Яков Петрович, по своему обыкновению, занял самую неказистую халупу, предоставив своим офицерам выбирать куда более комфортное жилье.

Когда Давыдов вошел, то не сразу узнал своего старого приятеля и друга. Лишь когда тот встал, поднялся во весь свой высоченный рост, едва не ударившись о притолочину… Знакомые бакенбарды и пышная шевелюра прославленного воина и командира уже были тронуты сединой. Еще бы, он был старше Давыдова на двадцать один год, что ничуть не мешало дружбе.

— Ох ты, бог мой! Денис! Какими судьбами?!

Здоровенный седоватый детина в синем с голубой опушкою доломане гродненских гусар распахнул объятия:

— Ах, черт возьми, как же я рад тебя видеть! Как там князь Багратион?

— Велел кланяться, — Давыдов улыбался, чувствуя радость от встречи со старым своим другом. — Я вот у него к тебе отпросился. Примешь?

— Нет, прогоню! — захохотав, Кульнев облобызал гостя и тотчас же усадил за стол. — Садись, садись, дружище! Еды у меня нынче много. Третьего дня знатный шведский магазин взяли… Ах, Денис, Денис… Неправильно мы воюем, вот что!

Угощая Давыдова, Яков Петрович скорбно затряс головой:

— Неправильно, да. Слишком уж нерешительно, вяло. Надобно шведские войска бить, а не земли захватывать. Ну да ладно, схлестнемся еще с врагами, ага. У тебя ж, поди, новые стихи есть? Прочтешь?

Целый вечер друзья проговорили о многом. Давыдов читал стихи, Кульнев рассказывал. О стойкости врагов, о «взволнованных» шведами финских крестьянах, организовавших в непроходимых лесах самые настоящие партизанские отряды. О том, что воевать надо куда как энергичнее, не так, как Буксгевден…

— Совсем-совсем не так, брат ты мой Денис! Ах, мы ж тут с Раевским… да на свой страх и риск… А шведы что-то задумали, явно! Ну, ты тут располагайся, а я пойду, проверю посты.

— И я с тобой, Яков Петрович! — тут же вызвался Денис. — Заодно спрошу — ты хоть когда спишь-то?

Кульнев пошевелил кустистыми своими бровями:

— Я, друг мой, не сплю и не отдыхаю, чтоб армия моя по ночам спала и отдыхала и ни в чем не нуждалась. На то я и командующий авангардом!

Надевая ментик, Яков Петрович покачал головой:

— Со мной, говоришь? Ну, пошли. Только знай — сам напросился.

Далеко, впрочем, идти не пришлось. Выбранная для жительства Кульневым халупа располагалась на самой окраине городка, в той его части, откуда вероятнее всего можно было ожидать внезапного нападения неприятеля. Караулы же располагались рядом в лесу, а также и на городских улицах с редкими заборами и домами. Именно такие, на вид позаброшенные, улочки и выходили на окраину.

Караулы оказались разномастными: службу несли и гродненцы, и ахтырцы (синие ментики и коричневые), да еще и драгуны. Еще издали заслышав шаги, дюжие молодцы грозно закричали в темноту, спрашивая:

— Стой, кто идет!

— Павлоград! — тут же отозвался Кульнев.

В ответ тотчас послышалось:

— Сумы! Здрав-желаем, ваш бродь!

— И вам не хворать, братцы. Все подобру у вас?

— Подобру, господин полковник!

— Ну, служите дальше. Обо всем подозрительном докладывать лично мне!

Так проверили один караул, второй, третий, а когда добрались до последнего, восьмого, поста, в небе ярко выкатилась луна. Выглянула из-за облака, полыхнула бесстыдно, словно женская грудь из-под декольте, осветила все вокруг ярко-ярко: и темные, стоявшие в отдалении дома, и камни, и занесенную серебристым снегом лесную опушку.

— А вот это нехудо, — глянув на луну, полковник ухмыльнулся в усы. — Ежели что задумают шведы — так сразу и видать. Наших же… Ты кого-нибудь видишь, Денис?

— Нет, — вглядываясь в запорошенные инеем кусты, Давыдов покачал головою. — Ничего не вижу. А что, тут пост?

— Именно пост, — негромко хохотнул Яков Петрович. — А, ну-ка… Эй! Петербург!

— Киев! — отозвались из-за кустов, вышли… И тотчас же что-то скользнуло в воздухе, просвистело над ухом, ударив в кривой ствол ольхи.

— Ложи-ись! — быстро крикнул Денис. — В снег все. Живо!

— В снег! — бросаясь в сугроб, Кульнев подтвердил приказ.