Страсти по Феофану

Господи Иисусе, как она похорошела за последние годы! Из беспечной девочки-подростка превратилась в молодую взрослую женщину, сильную, решительную и уверенную в себе. Но при этом артистизм и плавность движений сделались ещё совершеннее, формы обрели некую законченность, а в рисунке губ появилась жёсткость.

Первым делом Летиция подошла к вдовцу, выразила сочувствие:

   — Дон Луиджи, крепитесь. Знаете, как я относилась к Лизе: мы любили друг друга и часами могли болтать о каких-нибудь пустяках. Мне её будет не хватать. — А потом добавила: — И почту за честь, если захотите, чтобы я стала крестной матерью для новорождённого.

   — О, синьора Барди, ваша доброта не знает границ...

И она одной из первых кинула пригоршню земли на опущенный в яму гроб. Подняла глаза и увидела Софиана. Дрогнула ресницами и прикрыла веки, вроде подавляя волнение. А придя в себя, совершенно уже спокойно, церемонно склонила голову. Он ответил ей соответствующим поклоном. Так стояли они друг против друга, озарённые летним солнцем, а могильщики между ними энергично шуровали лопатами.

На обратном пути с кладбища Дорифор и Барди оказались рядом. Первой заговорила дама:

   — Как вы поживаете, дон Феофано?

   — Слава Вседержителю, сносно.

   — Знаю, что женаты и растите ребёнка...

   — Дочь Гликерью.

   — ...ваша мастерская — лучшая в столице...

   — Нет, одна из лучших.

   — ...что намереваетесь расписывать у нас новый храм...

   — Да, намереваюсь. Но не новый, а старый, перестраиваемый заново.

   — Ив Галате станете бывать часто?

   — Думаю, не редко.

   — Заходите в гости.

   — Благодарен за приглашение, но боюсь потревожить вашу светлость. Сплетни поползут...

   — Э-э, не злите меня, мессир. Если я зову, значит, понимаю, чего хочу. Что ещё за сплетни? Я вдова, женщина свободная, и имею право принимать кого бы то ни было.

   — Но зато у меня семья.

У Летиции вырвался смешок:

   — Вы какой-то робкий. Строгая супруга?

   — Не хотелось бы её огорчать.

   — О, синьор живописец, не тревожьтесь напрасно: мы не станем с вами делать ничего предосудительного. Просто посидим, посудачим, вспомним юность... Покажу вам мою Томмазу...

   — Я приду обязательно, сударыня.

   — Вот и славно, договорились.

Про себя же Сорфиан произнёс: «Нет, ноги моей не будет у тебя в доме. Потому что знаю, чем у нас потом дело кончится. Потому что знаю — не устою. Потому что устоять — невозможно».

3 .

Город Каффа (Феодосия), расположенный на южном берегу Крыма (а по-гречески — Тавриды), был ещё одной колонией Генуи. Много раз город пытались захватить монголо-татары, но, поскольку не имели огнестрельного оружия и флота, не смогли. Перевалочный пункт на торговом пути из Московии, Средней Азии и Орды в Византию и вообще в Средиземноморье, он имел крепкие позиции, а его консул — Лукиано ди Варацце Монтенегро — по богатству и силе превосходил консула Гаттилузи. В 1364 году тот отпраздновал сорокапятилетие, десять из которых возглавлял факторию и четыре пребывал во вдовстве. И когда, посещая Галату (по пути в Геную), познакомился с Летицией Барди, тут же загорелся идеей на ней жениться. Эта мысль показалась здравой и дону Франческо. Он сказал:

   — Лично я не против, дорогой Лукиано. Разница в годах между дочерью и тобой совершенно меня не смущает. О твоих богатствах, россыпях индийских алмазов и цейлонского жемчуга, ходят легенды... Лишь бы дочка не ответила «нет». У неё характер — дай Боже. Вся пошла в покойную мамочку — и чем старше становится, тем похожести больше. Так что приготовься к отказу.

   — Ты с ней поговори по-отцовски, вразуми и наставь, — посоветовал Монтенегро — человек громоздкий, ростом под потолок, и с густым рокочущим басом.

   — О, какое там — «по-отцовски»! — отмахнулся галатец с кисловатой улыбкой. — И в девичестве слушала меня редко, еле уломал в своё время выйти за Пьеро Барди. А теперь и подавно — ни морально, ни материально от родителя не зависит. Право имеет действовать по-своему.

   — Всё ж таки попробуй. Я поеду обратно не позднее октября месяца. И желал бы услышать принятое вами решение. Если мы поладим, то уже в феврале будущего года, как закончится траур по её супругу, можно соединить наши судьбы.

   — Сделаю попытку. Если не получится — уж не обессудь.

Разумеется, поначалу молодая вдова только рассмеялась:

   — Замуж? В Каффу? К чёрту на рога? Этого ещё не хватало!

А слова Гаттилузи о могуществе ди Варацце, о его сокровищах и дворцах не произвели никакого впечатления. Более того, разозлили:

   — Сам подумай, папа: через десять лет он вплотную приблизится к пожилому возрасту. Ну, а мне будет только тридцать семь. Что прикажешь делать? Заводить кого-то на стороне? Это не в моих правилах, доброй католички. А похоронить себя заживо в самые цветущие годы не хочу совершенно. Даже при этом купаясь в роскоши.

Дон Франческо ответил:

   — Миллионное состояние никогда лишним не бывает.

   — Ах, оставь. Мой печальный брак с Пьеро Барди научил меня многому. В частности, простой истине, что не в деньгах счастье.

Консул тоже нахмурился:

   — Только чушь не надо пороть и нести банальности. Ты уже не ребёнок. У тебя растёт дочка. Надо позаботиться о себе и о ней.