Страсть и надежда

— Я не выставлю своего свидетеля в защиту Максима до тех пор, пока ты мне кое-что не пообещаешь.

— Что?

— Ты должна дать мне слово, поклясться именем матери, что когда Максима выпустят на свободу, ты никогда его не увидишь.

— Как?

— Очень просто. Ты выйдешь замуж за Миро и своего гаджо забудешь навсегда.

Кармелита с удивлением посмотрела на отца.

— Папа, ты шутишь?

— Нет, Кармелита, я говорю серьезно.

— Ты не можешь со мной так поступить… Ставить такие условия.

— Почему?

— Потому что это бесчеловечно!

— Я делаю это для твоей пользы. Я должен защитить тебя от тебя же самой… Так ты даешь мне слово? Ты принимаешь мои условия?

— Да какие условия! Ты должен безо всяких условий пойти и сказать на суде, что у тебя есть свидетель в защиту Максима!

— Да?! И как только его отпустят, ты опять начнешь бегать к нему в гостиницу?!

— Папа! Неужели не понятно? Я сейчас говорю о другом.

— О чем же?

— Если Максим не виновен, то тот, кто стрелял в Миро, сейчас на свободе. И почему за этого другого должен отвечать именно Максим?

— Для меня это не имеет сейчас никакого значения. Мне важна твоя репутация. И я ради этого сделаю все.

— Даже пойдешь против собственной совести?

Баро промолчал, но молчание это было утвердительным.

— Папа! Ты же всегда говорил, что надо действовать по справедливости.

— Хватит, Кармелита. Ты готова принять мое условие?

— А если я откажусь?

— Что ж, это будет твой выбор! И еще — не смей никому говорить о том, что я тебе сейчас сказал. Учти, я откажусь от всего, и ты просто опять выставишь себя на всеобщее посмешище.

* * *

Антон приехал совсем быстро. И очень вовремя. Света уже была в полной боевой готовности, вертела в руках нож, решая с какой своей картины начать художественную резню.

— Светка, пляши! Да не так, как в прошлый раз, теперь по-настоящему!

Света с сомнением повертела нож в руках.

— Да, да, — почти серьезно продолжил Антон. — Давай, танец с саблями!

Антон напел мелодию Хачатуряна. И Света сделала в такт несколько движений (довольно соблазнительных).

Лишь после этого Антон вытащил из-за спины бутылку шампанского и торжественно провозгласил:

— Светка! Я же тебе говорил, что наша возьмет! Папа запал на твои картины.

— Правда, что ли? Подожди, ему правда понравилось?

— Да не то слово, понравилось? Он просто в восторге! Мало того, он никак не мог выбрать, метался между двух картин.

— И что?

— И в итоге купил обе! — крикнул Антон, открывая шампанское.

— Две?! Мои? Астахов?!

Антон утвердительно кивнул головой.

— Антошка! Подожди, а какие? Какие? Тут Антон чуть сплоховал, замешкался.

— Ну те помнишь, которые висели на кухне. Как же они называются, не помню.

— "Оранжевая буря" и "Галлюциногенный сон космического туриста"!

— Точно!

— Ее! Классный выбор! Потрясающе. Вот что значит, коллекционер. Это же мои любимые работы! Понимаешь?

— Еще бы! Тащи бокалы. Это дело надо отметить. Бокалы были быстро найдены, быстро наполнены. И еще быстрее опустошены.

— А теперь — второй акт! — сказал Антон. — И швырнул на диван стопку денег.

— Это что?

— Это за прекрасную ночь, проведенную с тобой! — с ухмылкой сказал Антон.

Светка открыла рот, да так и не нашла, что сказать.

Антон бросился ее обнимать:

— Светка, дурочка. Ты что, шуток не понимаешь? Это же за две твои картины. Как там… "Оранжевый галлюциногенный сон космического туриста во время бури".

— Да, Антоша, извини. Я чего-то с этой выставкой совсем…

— Вот и я говорю: "Совсем!" Я ей деньги за картины принес, а она "За что?". Тоже мне — Таис Афинская…

— Антон, брось трепаться. Мне не нравятся шутки в этом направлении.

— Договорились. Давай шутить в правильном направлении.

— Нет, давай серьезно. Как ты думаешь, а куда он их повесит?

— Кого?

— Не кого, а что! Картины!

— Я думаю, в гостиной. Чтобы, когда люди входят, они сразу могли их увидеть.

— Слушай, а можно будет… ну, хоть один разочек на них посмотреть. Я никогда не видела свои картины…

— Ни разу?

— Антон! — Света обиженно надула губы. — Правда, ни разу не видела, как они висят где-то еще, кроме моего дома.

Антон прикинул про себя: придется еще немного посуетиться и убедить кое в чем папочку. Но ничего — получится, дожмем.

— Об чем речь? Конечно, посмотрим!

А Света тем временем думала о чем-то своем. Наконец она набралась решимости и спросила.

— Антон, а… папа у вас иногда бывает?

— Мой папа, — шутливо переспросил Антон. — Почти всегда бывает!

— Да брось ты шутки свои дурацкие. Я о своем папе спрашиваю.

— Хм-м. Ну конечно бывает. И частенько. Света заискрилась от радости:

— Дважды — ее! Значит, он увидит мои картины и поймет, что я — настоящий художник!

* * *

А Форс в это время был совсем в другом доме — доме Зарецкого. Вел свою адвокатскую работу. Для себя он совершенно четко разделил эту поездку на две части.

Часть первая — разговор с Кармелитой.

Часть вторая — с Баро.

"На ловца и зверь бежит", — подумал Форс, увидев Кармелиту в гостиной Зарецкого.

— Здравствуй, Кармелита, я как раз хотел с тобой поговорить.

— Здесь?

— Нет. Ты знаешь, разговор конфиденциальный. А в большой гостиной — всегда большие уши.

— Хорошо, пойдемте в мою комнату, — предложила Кармелита тоном заговорщика.