Страсть

– То есть… Никто сейчас этого не видит? – спросила Люс и медленно помахала рукой перед лицом красивой брюнетки, стоявшей перед Лис. Девушка даже не дернулась. Не моргнула. Ее лицо с открытым ртом застыло в бесконечной ухмылке.

– Не-а. – Билл продемонстрировал это, высунув язык и пошевелив им рядом с ухом одного из мужчин постарше, который застыл с улиткой, поднесенной ко рту. – Пока я не щелкну.

Люс выдохнула, снова испытывая странное облегчение от того, что Билл ей помогает. Ей нужно было несколько минут, чтобы привыкнуть к мысли, что она была… и была ли она действительно…

– Я внутри своей прошлой «я», – сказала она.

– Да.

– Тогда куда я сама делась? Где мое тело?

– Ты где-то там, – он постучал пальцем по ее ключице, – ты снова выпрыгнешь, когда… Ну, когда придет время. Но пока что ты полностью спряталась внутри себя прошлой. Как милая маленькая черепашка в позаимствованном панцире. Но только это значительнее. Когда ты в теле Лис, ваши сущности связаны и в комплекте идет много всего интересного. Ее воспоминания, страсти, манеры – к счастью для тебя. Конечно, тебе также нужно справляться с ее недостатками. Эта, если я правильно помню, любит ляпнуть что-нибудь невпопад. Так что будь настороже.

– С ума сойти, – прошептала Люс. – То есть найди я Дэниела, я смогла бы ощутить то, что она к нему испытывает.

– Ну да. Только ты должна понимать, что как только я щелкну пальцами, у Лис появятся обязанности на этом балу, в которые Дэниел не входит. Это вообще не его сцена, и этим я хочу сказать, что охрана ни за что не пустит сюда бедного конюха.

Люс все это совершенно не волновало. Будь он хоть конюхом, хоть кем угодно еще, она его найдет. Она не в силах ждать. Находясь внутри тела Лис, она сможет обнять его и даже поцеловать. Ожидание этого было невыносимым.

– Ку-ку. – Билл ткнул каменным пальцем ей в висок. – Готова или нет? Забирайся туда, посмотри, что сможешь увидеть – а потом выбирайся, пока не поздно, если понимаешь, о чем я.

Люс кивнула. Она расправила черное платье Лис и подняла голову повыше.

– Давай, щелкай.

– И… Поехали. – Билл щелкнул пальцами.

На долю секунды все движение на балу застопорилось, как поцарапанная пластинка. Потом каждый слог в середине разговора, каждое дуновение парфюма в воздухе, каждая капля пунша, катящаяся по украшенному драгоценностями горлу, каждая нота каждого музыканта в оркестре – все продолжилось, выровнялось, все пошло, как будто ничего в мире и не происходило.

Только Люс изменилась. Ее разум атаковали тысячи слов и образов. Большой загородный дом с соломенной крышей у подножия Альп. Рыжая лошадь по имени Гош. Повсюду запах соломы. Один пион на длинном стебле на ее подушке. И Дэниел. Дэниел. Дэниел. Идущий от колодца с четырьмя тяжелыми ведрами воды на шесте, лежащем на плечах. Вот он с утра первым делом чистит Гоша, чтобы Лис могла отправиться на нем на прогулку. Когда дело доходило до маленьких милых услуг для Лис, Дэниел ничего не упускал, даже несмотря на работу, которую выполнял для ее отца. Его лиловые глаза всегда ее находили. Дэниел в ее снах, в сердце, в объятиях. Это было похоже на вспышку воспоминаний Люськи, пришедшую к ней в Москве, когда она дотронулась до церковной ограды – но сильнее, более всепроникающе, как естественная часть ее.

Дэниел был там. На конюшне в крыле для слуг. Он был там. И она найдет его.

Что-то прошелестело рядом с шеей Люс. Она подпрыгнула.

– Это всего лишь я, – Билл порхал над ее пелериной. – Ты хорошо справляешься.

Большие золотые двери главной залы отворили два лакея, стоявшие по стойке смирно по бокам. Девушки в очереди перед Люс захихикали от волнения, а потом тишина опустилась на зал. А в это время Люс искала кратчайший путь отсюда и прямо в объятия Дэниела.

– Сосредоточься, Люс, – сказал Билл, словно читая ее мысли. – Тебя скоро призовет твой долг.

Оркестр заиграл первые вычурные аккорды «Ballet de Jeunesse», и внимание всех в зале сместилось. Люс проследила за остальными взглядами и ахнула: она узнала человека с повязкой на одном глазу, который стоял в проходе, наблюдая за толпой.

Это был герцог Бурбонский, кузен короля.

Он был высокий и худощавый, и такой же увядший, как бобовый стебель в засуху. Синий бархатный камзол с орнаментом сидел на нем скверно; лиловый пояс был в цвет чулок на его тощих ногах-прутиках. Его претенциозный парик и молочно-белое лицо были особенно уродливы.