Страсть

Люс повернулась. Один мужчина стоял посреди комнаты, заполненной женщинами. Стоя спиной к ним так, что было видно лишь гладкую гриву его угольно-черных волос и сюртук с длинными полами, он разговаривал с блондинкой в нежно-розовом бальном платье. Ее длинные бриллиантовые серьги блеснули, она повернула голову – и встретилась глазами с Люс.

Гэбби, прекрасный ангел, моргнула несколько раз, словно пытаясь решить, не была ли Люс привидением. Потом она слегка склонила голову к мужчине, с которым стояла рядом, словно пытаясь послать ему сигнал. Еще прежде, чем он полностью развернулся, Люс узнала чистый, резкий профиль.

Кэм.

Люс ахнула, роняя всю стопку танцевальных буклетиков. Она наклонилась и неуклюже начала сгребать их с пола. Потом сунула в руки Генриетте и бросилась прочь из комнаты.

– Миртл! – сказала Генриетта.

– Я скоро вернусь, – прошептала Люс, кидаясь вверх по длинной изогнутой лестнице прежде, чем Генриетта успела ответить.

Мисс Мак-Говерн отправит Люс паковать свои вещи, как только узнает, что она бросила свой пост – и дорогие танцевальные карточки – в бальной комнате. Но это была наименьшая из проблем. Люс не была готова иметь дело с Гэбби, во всяком случае не теперь, когда ей надо было сосредоточиться на поисках Люсинды.

И она вообще не хотела находиться рядом с Кэмом. В своем времени или любом другом. Она вздрогнула, вспомнив, как он направил стрелу прямо на то, что считал ею, в ночь, когда изгои пытались унести в небо ее отражение.

Если бы только Дэниел был здесь…

Но его не было. Люс могла только надеяться, что он будет ждать ее – и не сильно злиться, – когда она выяснит, что тут делает, и вернется домой, в настоящее.

Достигнув верха лестницы, Люс ринулась в ближайшую комнату. Она закрыла за собой дверь и облокотилась о нее, пытаясь отдышаться.

Она была одна в широкой гостиной. Это была великолепная комната с плюшевым диваном цвета слоновой кости и парой кожаных стульев, стоящих возле лакированного клавесина. Темно-красные портьеры обрамляли три огромных окна вдоль западной стены. Огонь трещал в камине.

Рядом с Люс были книжные полки во всю стену, ряд за рядом толстые тома в кожаных переплетах, от пола до потолка, так высоко, что здесь даже была лестница на колесиках, которую можно было передвигать вдоль полок.

В углу стоял мольберт, и что-то в нем привлекало Люс. Она еще ни разу не была на верхних этажах поместья Констанс, и все же один шаг на толстый персидский ковер выдернул часть воспоминаний и подсказал ей, что, возможно, она все это уже раньше видела.

Дэниел. Люс вспомнила его разговор с Маргарет в саду. Они говорили о рисовании. Он зарабатывал на жизнь как художник. Этот мольберт в углу – должно быть, это место, где он и работал.

Она двинулась к мольберту. Ей нужно было увидеть, что там нарисовано.

Не дойдя пары шагов до мольберта, Люс подпрыгнула, заслышав три высоких голоса.

Они были прямо за дверью.

Люс замерла, наблюдая, как дверная ручка повернулась, словно кто-то крутил ее снаружи. У нее не было другого выбора, кроме как спрятаться за плотными портьерами из красного бархата.

Было слышно, как зашуршала тафта, хлопнула, закрываясь, дверь и кто-то вздохнул. Затем послышалось хихиканье. Люс прикрыла рот рукой и слегка выглянула из-за портьеры.

Хелстонская Люсинда стояла от нее метрах в трех. Она была в потрясающем белом платье с мягким шелково-креповым лифом и открытой спиной. Темные волосы заколоты высоко на голове в виде блестящих, замысловато уложенных локонов. Ее бриллиантовое ожерелье сверкало на фоне бледной кожи, придавая ей такой царственный вид, что у Люс перехватило дыхание.

Ее прошлое «я» было самым элегантным созданием из когда-либо виденных ею.

– Ты сегодня прямо вся светишься, Люсинда, – сказал тихий голос.

– Томас снова заходил к тебе? – поддразнил другой.

Здесь были две другие девушки, в одной из которых Люсинда узнала Маргарет, старшую дочь Констанс, ту, что гуляла с Дэниелом в саду. Другая – более юная копия Маргарет, должно быть, ее младшая сестра. Она была примерно того же возраста, что и Люсинда, и дразнила ее, как близкая подруга.

И она была права – Люсинда действительно светилась. Должно быть, это из-за Дэниела.

Люсинда плюхнулась на диванчик и так вздохнула, как Люс никогда не делала: мелодраматический вздох, который просил о внимании. Люс сразу же поняла, что Билл был прав: она и ее прошлое «я» были совершенно разными.

– Томас? – Люсинда сморщила маленький носик. – Отец Томаса обычный лесоруб…

– Нет! – воскликнула младшая из сестер. – Он очень необычный лесоруб! Он богат.

– И все равно, Амелия, – сказала Люсинда, расправляя юбку у стройных лодыжек. – Его практически можно отнести к простолюдинам.

Маргарет уселась на краешек дивана.

– Ты не думала о нем так плохо на прошлой неделе, когда он привез тебе шляпку из Лондона.

– Ну, все меняется. И мне действительно нравятся милые шляпки, – Люсинда нахмурилась. – Но шляпки в сторону! Я скажу отцу, чтобы он больше не позволял Томасу приходить.