Страсть

– Никто больше тебе этого не скажет, но мы все болеем за тебя. Не знаю, что привело тебя сюда и как такое путешествие вообще возможно, но думаю, это хороший знак. – Он разглядывал ее так долго, что ей это показалось нелепым. – Ты приходишь в себя, не так ли?

– Не знаю, – сказала Люс. – Думаю, да. Я просто пытаюсь понять.

– Хорошо.

В коридоре раздались голоса, и Роланд быстро отошел от Люс к двери.

– Увидимся вечером, – сказал он, отпирая дверь и тихо выскальзывая из кухни.

Как только Роланд ушел, дверь шкафчика распахнулась, ударив ее по ноге. Билл выскочил, громко хватая воздух, словно все это время задерживал дыхание.

– Свернуть бы тебе шею прямо сейчас! – сказал он, и при этом его грудь тяжело вздымалась.

– Не знаю, почему ты задыхаешься. Ты же, вроде, вообще не дышишь.

– Это для пущего эффекта! Я тружусь, чтобы замаскировать тебя, а ты берешь и открываешься первому парню, заходящему в дверь.

Люс закатила глаза.

– Роланд ничего не устроит из-за того, что увидел меня здесь. Он классный.

– О, он такой классный, – сказал Билл. – Он такой умный. Если он такой крутой, почему он не сказал тебе, что произойдет, если ты не будешь держаться на расстоянии от своего прошлого? Если влезешь… – тут он сделал драматическую паузу, его каменные глаза стали шире, – прямо внутрь?

Теперь она склонилась к нему.

– О чем ты?

Он скрестил руки на груди и подвигал своим каменным языком.

– Не скажу.

– Билл! – взмолилась Люс.

– Пока что нет. Сначала давай посмотрим, как ты справишься сегодня вечером.

***

Ближе к сумеркам Люс впервые, будучи в Хелстоне, смогла передохнуть. Прямо перед ужином мисс Мак-Говерн объявила всей кухне, что встречающим гостей слугам нужны дополнительные помощники на время праздника. Люс и Генриетта, самые юные из посудомоек, отчаянно желавшие увидеть праздник поближе, первыми подняли руки, вызываясь на работу.

– Хорошо, хорошо, – мисс Мак-Говерн записала имена обеих девушек, а ее глаза остановились на жирном пучке волос Генриетты. – При условии, что вы примете ванну. Обе. Вы воняете луком.

– Да, мисс, – произнесли обе девушки, хотя как только их начальница вышла из комнаты, Генриетта повернулась к Люс. – Принимать ванну перед этим праздником? И рисковать, что мои пальцы сморщатся, как чернослив? Эта мисс сумасшедшая!

Люс засмеялась, но в душе была в восторге, наполняя водой круглый оловянный таз в подвале. Она едва смогла натаскать кипятка, чтобы вода стала чуть теплой, но и такая мыльная вода была приятна – как приятна была и мысль о скорой встрече с Люсиндой. Может, и Дэниела она увидит? На праздник она надела чистое платье, одолженное у Генриетты.

В восемь часов вечера через северные ворота начали прибывать первые гости. Люс ежилась, наблюдая через окно в главном коридоре, как вереница освещенных карет подъезжает по круговой дорожке. В фойе царила суета. Вокруг шумели слуги, но Люс застыла. Она чувствовала дрожь в груди, чувствуя, что Дэниел рядом.

Дом выглядел прекрасно. Мисс Мак-Говерн устроила Люс короткую экскурсию по дому в первое же утро работы, но теперь, при ярком свете множества свечей, она едва узнавала это место. Казалось, она попала на съемочную площадку фильма. Высокие горшки с фиолетовыми лилиями стояли в ряд у входа, а обтянутая бархатом мебель была отодвинута к стенам с цветочными обоями, чтобы освободить место для гостей.

Гости проходили через парадные двери по двое или трое – от пожилых, как миссис Констанс, до юных, как сама Люс. Ясноглазые женщины в белых летних шалях приседали в реверансе перед мужчинами в красивых костюмах и жилетах. Официанты в черных сюртуках сновали по просторному фойе, предлагая гостям сверкающие хрустальные бокалы с шампанским.

Люс увидела Генриетту у входа в главный бальный зал, который был похож на клумбу в цвету: его наполняли экстравагантные, яркие платья всех цветов из органзы, тюля, шелка, с корсажными лентами. Более юные леди держали букетики цветов, от чего во всем доме пахло летом.

Задачей Генриетты было принимать шали и ридикюли у леди при входе. Люс велели раздавать карточки для танцев – маленькие, дорогие на вид буклеты с украшенным драгоценными камнями гербом семьи Констанс, вышитым на первой странице, и списком исполняемых оркестром танцев внутри.

– Где все мужчины? – прошептала Люс Генриетте.

Генриетта фыркнула:

– Моя школа! В зале для курения, конечно же, – она дернула головой влево, где коридор уходил в тень, – где им лучше и оставаться, пока не подадут ужин, если тебя интересует мое мнение. Кто хочет слышать все эти разговоры о какой-то войне далеко в Крыму? Только не эти дамы. И не я. И не ты, Миртл. – Тут тонкие брови Генриетты поднялись, и она показала на французские окна: – Уф, я слишком рано об этом сказала. Кажется, один из них сбежал.