- Били совсем немного, - поправил честный Фарид, - но дрянью какой-то накачали, а потом самогоном сверху добавили, так что последние воспоминания как через решето. Но ва... тебя разве забудешь?
- Ну почему же нет, - сказала девушка и попыталась зарыться носом в шарф.
Она тоже стесняется, понял раненый боец. Это было невероятно умилительно, трогательно и прекрасно. Сразу хотелось засмущать ее еще больше – стихами, восхвалениями и признаниями, потом засыпать с ног до головы цветами и подарками, потом утащить и спрятать от всего мира, чтоб ни с кем никогда не пришлось делиться ни ее вниманием, ни взглядом, ни словами.
До сих пор он, как добропорядочный и современный молодой туранец, выступал за женскую социальную активность, полную занятость и прочие светские ценности. До сих пор к нему и не спускались с небес юные пери.
- Потому что, когда я тебя увидел и услышал, я так и подумал - вот кого я хочу в жены.
Это была не совсем правда, это была почти правда, это была уже вся правда целиком - вот кого и никого другого. Правда пахла медом и сухим летним солнцем, не дневным, а вечерним, когда сквозь него уже пробивается зеленое, цветное и живое. Еще она пахла антисептиком для перчаток, родным, жайшевским. И на чуть желтоватой коже правой руки у основания указательного пальца виднелось совсем свежее красное пятно - непривычная, неразношенная перчатка натерла слегка. Нужно было не меньше часа работать и очень увлечься, чтобы не заметить и не подогнать.
- Это меня водили по киберотделу. - радостно прострекотала окончательно смутившаяся пери. - Рассказывала им, как ломала «Симург».
- Я столько интересного пропустил, пока сражался с терроризмом… - с намеком сказал Фарид.