Степан Разин

Общепризнанное мнение: Разина погубила задержка под Симбирском. Возможно, ему также повредили, как это ни парадоксально, размах затеянной им войны и его умение делегировать полномочия. Самых талантливых он отправлял атаманствовать в разные стороны; больших отрядов им не давал — наберут сами, — но интеллектуальная элита войска всё больше распылялась: этак скоро и посоветоваться не с кем будет. Атамана Михаила Харитонова он отправил на Саранск и Пензу; по пути Харитонов с лёгкостью набрал отряд и занял без сопротивления Юшанск, Таган, Урень, Корсунь и Сурск. Новоиспечённый атаман (бывший царский солдат), саратовец Василий Фёдоров, пошёл с Волги конницей на соединение с Харитоновым — взяли Пензу, Нижний и Верхний Ломовы и в конце концов — Керенск, где их уже ждал атаман Матвей Семенов с тысячным крестьянским войском. Долгоруков давно уже должен был быть в Алатыре, но не смог прорваться и засел в Арзамасе, обложенный со всех сторон мятежниками. Он сообщал в приказ Казанского дворца (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 80. Между 30 сентября и 2 октября 1670 года), что удалось захватить некоторых «воров» и что «мы, холопи твои, тех воров за их воровство велели казнить смертью, отсечь головы и над телами их головы вздёрнуть на колье». Но это только озлобляло людей.

Что творили сами восставшие, когда брали какой-нибудь населённый пункт? Отписка шацкого воеводы А. Остафьева полковому воеводе Я. Хитрово от 1 октября 1670 года (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 85): «Да в кадомском же де уезде в селе Жукове те ж воровские казаки сожгли церковь божию, а Керенского де уезду деревни Дракины мордвина Алыша Учютова убили до смерти и в том же селе Жукове и многие де домы грабят и людей до смерти побивают». «Расспросные речи» крестьянина Ф. Шелудяка в Тамбовской приказной избе о действиях восставших в Ломовском уезде (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 92.3 октября 1670 года): «Да в Керенском жа де уезде в деревне Тимашове они ж, воровские козаки, побили помещиков 3-х человек, и домы их разграбили и пожгли, и жён их и детей побили до смерти...» Боярский сын С. Невежин, допрошенный вместе с Шелудяком, правда, отметил: «А ездя де они, воровские казаки, по усадам, рубят помещиков и вотчинников, за которыми крестьяне, а чорных де людей, крестьян и боярских людей, и Козаков, и иных чинов служилых людей никово не рубят и не грабят».

В сентябре 1670 года галичские помещики пишут галичскому воеводе С. Нестерову о начале восстания в их имениях в Нижегородском уезде (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 81): «...забунтовали воры Нижегородцкова уезду Закудемского стану, сложась с мурашкинцы, а назвались бутго от Стеньки Разина присланы к ним зговаривать». Тогда же керенский воевода А. Безобразов пишет полковому воеводе Я. Хитрово (Крестьянская война. Т. 2.4.1. Док. 83): «...от вора от Стеньки Разина послан атаман Васька Серебряков. А с ним де казаков с 400 человек. Да великому государю изменили по черте острошки, которые были приписаны к Синбирску и к Саранску. И те воровские казаки, собрався с уездными людьми тутошних городов со многими, с мордвою и с помещиковыми крестьяны, и сентября в 19 день те воровские люди Саранск взяли. И воеводу и ратных людей побили. А говорил де тот воровской атаман, что итить ему по черте до Танбова... Да их же, государь, воровская прелесть во все люди пошла, что бутто с ними, ворами, идёт Нечай-царевич Алексей Алексеевич да Никон патриарх. И малоумные люди всё то ставят в правду их воровскую затейку, и от того, государь, пущая беда и поколебание в людех...»

А как было не «поставить в правду», когда разинские эмиссары (об этом есть многочисленные упоминания) приводили к присяге (то есть велели целовать крест) «государю Алексею Алексеевичу»? Дело-то нешуточное — государь... «Нечай» было имя «царевича», данное ему казаками, — «тот, кого не чаяли», «нежданный»: это объясняется в документе от октября 1670 года (Крестьянская война. Т. 2. Ч. 1. Док. 124. Допрос полковником ван дер Нисиным попа Ивана Алексеева). Именно так сказали Алексееву «воровские казаки». Алексеев на них донёс и поплатился: «...и ево де, попа Ивана, схватили, и били, и увечили, и ограбили, и дом весь разграбили, и попадью мучили... И х казни де ево, попа Ивана, дважды приводили в круг...»; обвинение формулировалось так: «А ты де изменяешь царевичю государю Алексею Алексеевичи) и Никону потреарху, и батюшку нашему Степану Тимофеевичи)». (Попа не казнили — вступились местные жители).

Вообще с «государями» у разинцев творилась (возможно, сознательно) всякая путаница. Царевич то упоминался, то не упоминался. Часто писалось просто «государь» (без имени), которому надо «послужить», пример такого мы уже читали: «Хто хочет богу да государю послужить. Да и великому войску. И Степану Тимофеевичу». Вот как, интересно, крестьяне в далёких от Дона областях во всём этом разбирались — кому служить, кто такой Степан Тимофеевич, с какого перепугу он нам батюшка? Казаки, которых наш Степан Тимофеевич повсюду рассылал, должны были быть недюжинными ораторами.