Стаб

Самому старшему из них было на вид лет пятнадцать, он же всем заправлял. И хотя он не был похож на Задиру, а пацан, которого они скрутили, совсем не был похож на меня, я счёл происходящее чем-то личным. Поэтому не смог долго оставаться в стороне.

— Кажется, ваш друг не хочет с вами играть.

Они обернулись, и я понял, что могу даже не пытаться делать внушительный вид. Они меня не испугаются никогда в жизни. Потому что я был в чёрном, потому что я был гостем, потому что я был женщиной.

— А ты что, хочешь? Прости, но мы не водимся со всякими… дефектными.

— О, не переживай, я предпочитаю другие игры. — Я улыбнулся, вспоминая Рэймса. Почему-то именно его.

— Тогда чего тебе надо?

Я недолго раздумывал над пафосным оформлением фразы «отпустите его».

— Отпустите его.

— Гляди, Ян, у тебя появился защитник. Именно такой, какого ты заслуживаешь.

— Хи-хи-хи.

— Яна защищает женщина.

— Хочешь дружить с ней? Вы будете отличной парочкой.

Ян молчал, поглядывая на меня исподлобья. Я не заметил на его щуплом теле синяков, а значит, его травили только так, психологически. Просто за то, что он был рыжим и весь в веснушках? Я не мог найти других причин, пока Задира II не огласил:

— Это просто обряд посвящения. Все новенькие его проходят. Но знаешь, если ты такая смелая, почему бы тебе не прыгнуть взамен него.

— За дурака меня держишь, а?

Я подошёл к краю и прикинул высоту. Метров десять. Столкнув камешек, я смотрел, как он летит вниз, ударяется об воду и идёт ко дну. Точь-в-точь как если бы я осмелился принять их предложение.

Даже умей я плавать, я бы всё равно не решился туда сигануть.

И это обидно. В смысле, эти сопляки прыгали в пучину, хохоча. Для них это было весёлой забавой, а я… Стоп. Я тоже каждый день выкидываю такие же суицидальные номера, когда дразню Рэймса. Так что им со мной не тягаться.

— Ну, я так и думал. — Задира II развёл руками. — Похоже, твоей защитнице уже расхотелось тебя спасать. Но, как я слышал, все женщины жуткие трусихи. Странно, что у тебя, Ян, до сих пор не выросли сиськи и член не отсох, ведь ты один в один…

Он не договорил, потому что Ян вырвался и бросился наутёк… только не в ту сторону. Вместо того чтобы бежать к хозяину, он оттолкнулся от края и полетел вниз головой. И хотя я не считал себя кровожадным, но Ян мог бы, по крайней мере, прихватить вместе с собой Задиру.

Тогда в его поступке был бы хоть какой-то смысл.

Кинувшись к обрыву, я впился взглядом в бездну. Пена сошла, по воде разбежались круги, а потом она вновь стала гладкой и непроглядной, как бутылочное стекло. Там было чертовски глубоко.

— Он вниз головой прыгнул, — заметил кто-то.

— Точно шею себе свернул.

— Ему конец.

— Сматываемся.

— Эй! — Я обернулся, но они были такими прыткими, что исчезли из поля моего зрения даже быстрее, чем этот их недалёкий Ян. — Позовите на помощь! Слышите?!

Вряд ли.

Просто в одно мгновение я остался наедине с самим собой. Намного более трусливым, чем представляли эти «куклы» и я сам. Потому что я допустил мысль, что всё происходящее — не моё дело. Если иерарх позволяет своим питомцам развлекаться подобным образом, ему и нести ответственность за гибель одного из них. Если у него этих Янов целая куча и потерю одного он даже не заметит, то я — тем более.

Я ведь не герой. В отличие от Рэймса я имею полное право развернуться и уйти, не доведя своё неуклюжее спасение до конца.

Ненавидя себя за эти мысли, я решил сбежать. Но, как и Ян, в другую сторону.

Глава 18

Я мало что понимал в красоте, и имеет ли она хоть какое-то отношение к смерти, но я был уверен, что упокоиться на дне прекрасной лагуны лучше, чем быть задушенным в приютском коридоре.

Так себе утешение, согласен.

Да, я прыгнул. Я счёл, что теории вполне достаточно для того, чтобы вытворять смертельные трюки вроде спасения утопающего. Спасения? Кто в них хорош, так это мэтр. И я вновь позволил ему себя проявить, зная, как он любит исполнять на бис свой коронный номер.

Я никогда не понимал, как Бэлару это удаётся — появляться из ниоткуда в самый критический момент, будто он просто выжидал поблизости. И в ту секунду, когда я смирялся со смертью, он хватал меня за шкирку и вырывал из её загребущих лап.

На самом деле, падая, я поклялся, что больше никогда не заставлю его делать это снова.

У меня было мало времени на то, чтобы придумать, как именно я буду перед ним извиняться — всего несколько секунд, прежде чем чувство абсолютной свободы сменилось чувством такого же абсолютного плена. Это было даже хуже падения на асфальт, а я знал, о чём говорил. Просто в этот раз после жестокого удара я провалился ещё глубже, меня сдавил холод, вода залилась в уши и нос.

А потом я открыл глаза… и ничего уже не помнил.

В общем, очень сомнительное веселье.

Я понял, что не умер, потому что мне стало очень больно. Лёгкие жгло огнём, я судорожно кашлял, освобождая их от солёной воды. Да, внутри стало очень жарко, а снаружи холодно. Я дико замёрз. Ко всему прочему ситуацию усугубляла кратковременная амнезия: я не мог вспомнить, что со мной стряслось.