Стаб

Он менялся на глазах, и Бэлару эти перемены нравились. Что касается Хейза? С некоторых пор он целиком и полностью был поглощён собственными проблемами. Да, если какие слухи и распространились в Бореалисе и за его пределами, так это о том, что Хейз теперь находится в неважных отношениях с консулом. Домыслов была сотня, от вполне себе имеющих смысл до совершенно фантастических.

Кто-то говорил, что Хейз просил у Махасима заступничества перед законом, потому что решил сделать себе второго сына, а это против правил. Из-за крайней перенаселённости родной планеты, паре энитов было разрешено скрещиваться лишь единожды за всю жизнь. Но теперь, когда Хейз набрался опыта и находился не на своей планете, он мог бы попытаться… По слухам, консул ему отказал, а когда архонт пришёл на аудиенцию в следующий раз, Махасим его не принял, сославшись на чрезвычайную занятость.

Другие рассказывали, что в одной из его ферм случилась жуткая эпидемия, уничтожавшая всё женское поголовье. Так оно и было на самом деле, и это, определённо, повлияло на репутацию Хейза. Но вряд ли внештатная ситуация на рабочем месте могла сказаться на его отношениях с консулом. Другое дело, если бы Хейз, к примеру, замыслил государственный переворот местного масштаба.

Об этом тоже поговаривали.

— Нужно выяснить, кто распускает эти поганые слухи, Рэймс, — заявил однажды за столом Бэлар. — Одно дело, когда порочат моё имя, и совсем другое — имя моего отца. Нужно заткнуть этих ублюдков как можно скорее. Какие у тебя есть идеи?

Потирая воспалённые глаза, Рэймс начал перечислять имена и строить гипотезы, относительно того, кому это может быть выгодно. Завистников и врагов у Хейза полно, как и у любого иерарха.

Вдумчиво слушая, Бэлар кивал, после чего обратился ко мне:

— А ты как думаешь, Габи?

Не отрываясь от рыбы (с некоторых пор я обожал морепродукты), я указал пальцем на него.

В ответ на это Бэлар заявил, что уволит учителей-идиотов, которые вместо того, чтобы готовить меня к вступлению в должность, забивают мне голову всякой чушью. Я, похоже, совсем из ума выжил.

Я не стал спорить, хотя не просто был уверен — знал, что именно Бэлар стравливает Хейза и консула. Чтобы устранить и первого, и второго, быть может. Кто его знает, с какой именно целью и каким образом.

Может, он научился забираться даже в головы энитов? В последнее время, я чувствовал его присутствие вне зависимости от того, прикасался он ко мне или нет. А прикасался он ко мне редко, потому что к его занятости добавилась моя учёба. Против которой я совсем не возражал, я ведь итак сидел целыми сутками дома, не зная, чем себя занять.

Когда же я рассказывал мэтру о своих успехах, он успокаивал меня, говоря, что сам ненавидел учиться.

— Но мне нравится, вообще-то, — возразил я. Неужели мой энтузиазм так легко перепутать со скукой?

— Как только станешь ликтором, я сам займусь твоим обучением. — Прозвучало чертовски многообещающе. — Ничего сложного, просто смотришь и запоминаешь.

Я вспомнил, что мне рассказывал о своём воспитании Рэймс. Что Бэлар таскал его по вселенной, чтобы он обучался на практике, а не сидя в удобном кресле и слушая рассказы умудрённой «мебели».

За такими мыслями, я невольно представил шутника-Бэлара и неулыбчивого подростка подле него. Прошло время, сын Хейза ни капли не изменился, а Рэймс повзрослел. Теперь он казался старше своего мэтра лет на десять, а я выглядел ровесником Бэлара, хотя мне было чуть больше восемнадцати. Когда-нибудь я тоже повзрослею настолько, что называть его мэтром с моей стороны будет просто смешно.

Или не очень.

Внезапно Бэлар наклонился и поцеловал меня. Мы стояли посреди коридора, но ему было плевать на мнение слуг, так же как и на мнение иерархов.

— Не делай такое жалобное лицо больше, — попросил мэтр, отклоняясь. — Я в чём-то провинился перед тобой?

— Нет, всё в поряд…

Он снова поцеловал меня, и в следующую секунду я оказался зажат между стеной и телом мужчины. Он перестал курить и не пил уже давным-давно, его вкус и запах изменились, но я отлично помнил его прикосновения.

— Но я, действительно, виноват. Совсем не уделяю тебе внимания. — Похоже, он собирался это исправить. — Это охренеть, как нечестно с моей стороны, раз уж ты хранишь мне верность. Будь ты последней женщиной на планете, всё равно бы сидел на жёсткой диете из одного меня, правда, Недотрога? — Я простонал, когда он запустил руку в мои штаны. — Выглядишь ужасно голодным.

Я прошептал что-то в знак согласия, цепляясь за его плечи. Он трогал мою серёжку, и это не шло ни в какие сравнения с тем, как к себе прикасался я сам. Это были мужские прикосновения. Прикосновения хозяина, который напоминал мне, кому принадлежит это местечко, на которое он поставил свой знак.

И я хотел принадлежать ему, но не как «вещь». Хотел, чтобы он присвоил меня иначе. Не официально, а примитивно. Для этого не нужны символы или регистрация. Он мог сделать это прямо сейчас, в этом самом коридоре. Взять меня и спросить, чей я.

— Твой…

— Что?

— Хочу потрогать твой член, — ляпнул я, задыхаясь.