Стаб

Если кто тут и был голоден в этом плане, то точно не я. И я мог бы приобщить Рэймса к этому деликатесу так же обстоятельно, как он меня — к своим, ведь по словам Бэлара это «просто поцелуи» и «просто игра».

Да, мэтру было каждый раз весело «играть» со мной, улыбка не сходила с его лица, тогда как этому мужчине желание причиняло боль. Играть с ним не получится. То, что для нас с мэтром было забавой, он превратит в войну и сожрёт меня живьём.

Поэтому Рэймс теперь так жадно смотрел на меня, а не на поднос с едой.

— Что ты хочешь? — спросил он, и я не сразу понял, что он имеет в виду. Что я выберу себе на завтрак, конечно.

Я остановился на выпечке. Её тоже можно было есть руками, и Рэймс не возражал… Рэймс вообще больше не возражал. Даже когда я начал намекать на то, что собираюсь пойти прогуляться, он продолжал молча меня разглядывать. Интересно, что он успел увидеть этой ночью? Он ведь наверняка на меня пялился, если даже сейчас не может себе в этом отказать.

А раньше отводил взгляд, как только я замечу.

Пускай. Он ведь уяснил правило: на меня можно смотреть, но трогать нельзя. Только опосредованно: одежду, полотенце, простыни… я был уверен, что Рэймс не откажет себе в таком сомнительном удовольствии, когда я уйду. А я ушёл сразу после завтрака, пообещав никуда не соваться.

Я сказал, что прогуляюсь по побережью, пособираю ракушки, построю замок из песка, я ведь ещё такой невинный ребёнок, ага. Со мной всё будет в полном порядке, на мне же его серёжка. Он уже понял где, да? Прямо у сердца, вот здесь, так что ему нечего бояться…

— Хотя ты же бесстрашный, — продолжил я. Эта дешёвая лесть, конечно, вряд ли на нём сработает, но я пустил в ход всё, что только мог. Надавил на его воспалённую совесть, в том числе: — Тебе не стоит беспокоиться о всяких пустяках, особенно здесь. Ты находишься тут как правая рука генерала, а не как моя нянька. В первую очередь тебе нужно думать о благе мэтра, конечно. И я не стану тебя отвлекать. Я буду вести себя безукоризненно, пожалуйста, поверь мне. Ты же мне веришь, Рэймс?

Нет. Не раньше, не тем более теперь. И всё-таки он меня отпустил, потому что мои действия и слова стали невыносимыми. Смотреть на то, как я прикасаюсь к своей груди, называя его по имени? Кажется, я знал, о чём Рэймс будет думать весь оставшийся день, пока его коллеги-иерархи будут выигрывать войны и воздвигать новые империи.

По мере удаления от его комнаты моя улыбка становилась всё шире. Не знаю, почему мне так нравилось дразнить его. Просто попытка отыграться, быть может. Не только за его собственную грубость ко мне и ту паршивую историю с Задирой. Рэймс стал олицетворением шовинизма вообще, потому что был самым лучшим из мужчин, презирающим любую слабость. Женщин, в том числе.

Я хотел превратить эту слабость в оружие.

Похоже, мэтр был прав, я тот ещё лгун. Мне нравилось торжествовать над Рэймсом. Когда у него появлялось это забавное выражение лица, я чувствовал себя чуть менее ничтожным. Вот в чём дело.

Да, я был жутким лицемером. Самым последним из них. Но это вовсе не означало, что я теперь был виноват перед Бэларом сильнее, чем он передо мной. Я не собирался мириться с ним. Пока нет.

Поэтому я бесцельно шатался по гостевому дому. Когда же прислуга стала на меня недовольно коситься, я вышел на улицу и прошёлся по саду. Вчера мне не удалось, как следует изучить это место, поэтому я навёрстывал упущенное. В тени пальм было прохладно, а вот когда я вышел на солнце, стало припекать. Всё из-за того, что на мне был неуместный в подобном климате чёрный. Я подумал о том, как было бы славно снять одежду или зайти в воду, но я помнил о правилах. К тому же я не умел плавать…

Никуда глубже ванны я никогда не залезал. Океан? Без вариантов.

Я бы и не осмелился. Безумно хотелось рискнуть, (я даже знал, что пожалею о том, что не рискнул), но этот простор, эта глубина и древность пугали.

Казалось, я стал кое-что понимать о космосе, когда подобрался к краю скалы и глянул вниз. Я уже оставил виллу за спиной и теперь стоял на возвышении, вглядываясь в неподвижную тёмно-бирюзовую бездну, окольцованную каменными глыбами.

Как там это называл Рэймс? Лагуна.

Раздавшийся высокий короткий крик прозвучал как выстрел, вспугнул чаек. А потом громкий всплеск… и хохот, когда голова ныряльщика показалась над водой. Прищурившись, я нашёл взглядом группу мальчишек, которые прятались в камнях. Я насчитал пятерых, они толкали друг друга, подначивая. Нашли себе развлечение, чёрт возьми. Это были «куклы» местного иерарха, и они веселились как могли, пока их хозяин и «мебель» целиком и полностью были заняты гостями.

Хотя я зря волновался. Похоже, у них такие забавы были в порядке вещей.

И всё же я решил подойти поближе, как раз, когда прозвучал вопль не восторга, а страха.

— Стягивай с него одежду!

— Давай-давай!

— Если не прыгнешь сам, мы тебя столкнём.

— Похоже, у тебя нет выбора.