Стаб

— Вообще рот пореже открывай, — добавил он, и я закрыл глаза, устраиваясь на сиденье поудобнее. Его нотации вгоняли в сон. — Не задавай вопросов. Не заговаривай с теми, кто будет в красном и белом. Не ешь и не пей, пока не предложат. Держи своё любопытство в узде. Помни о манерах. Ничему не удивляйся. И сделай что-нибудь со своими волосами, ты не можешь ходить с распущенными…

Я уснул, не дослушав и половину своих заповедей, тем самым уже нарушив одну из них.

Глава 14

Тем не менее, я отлично запомнил ту часть, где сказано про любопытство. Равнодушие считалось хорошим тоном в обществе энитов. Поэтому мне было запрещено удивляться чему бы то ни было, даже если я видел это впервые в жизни.

— Это море? — спросил я, хвастаясь своими обширными познаниями перед Рэймсом. Я никогда не видел столько воды вживую, и никогда мог бы не увидеть и даже не услышать о нём, но я умел читать (а это уже было большое достижение), и поэтому знал многое о морях, курортных романах и сексе на пляжах.

— Океан.

Я повторил слово по слогам. Оказывается, раньше я произносил его неправильно. Я вечно путался в ударениях, а Рэймс говорил красиво… Поэтому я решил больше познаниями перед ним не хвастаться. Оставил это для более подходящего случая, когда мы опять зайдём в область, в которой он ещё ни черта не смыслит.

Опять? Ещё?!

О чём я, чёрт возьми, думаю?

— А что вон там дымится? — Нужно было отвлечься от неуместных мыслей, поэтому я начал засыпать Рэймса вопросами.

— Вулкан.

— А это что?

— Ракушки.

— А там внизу?

— Лагуна. Коралловый риф.

Он точно говорил на одном со мной языке? Иногда мне казалось, что он придумывает слова, чтобы я просто от него отвязался. Но даже если так, мне нравилось, как они звучали.

Мы подходили к вилле, спрятанной в скалах, и я был благодарен Рэймсу за похищение. Я многое бы упустил, если бы остался дома, потому что каким бы он ни был роскошным, роскошь здешней природы его затмевала.

Мне нравилось, как тут пахло. Вечерний воздух был мягкий, а ветер — тёплый. Всё это как-то по-особенному влияло на меня. Я расслаблялся и мог сравнить это чувство только с нежной близостью, когда Многорукий медленно раздевал меня и его прикосновения были почти невесомыми…

Я опять думал не о том.

Но это место, казалось, было просто создано для счастья. Для любви. Я становился ужасно сентиментальным, разглядывая сглаженное волнами побережье, сочную зелень пальм, прислушиваясь к звукам прибоя… Думаю, это проявление того, что Хейз называл генетической памятью. А может просто я был романтиком.

Но моя мечтательность испарилась в тот момент, когда я заметил людей, и вспомнил, что я не один в этом мире. Людей в чёрном и красном. Энитов в цветах, которые соответствовали их статусу. Они гуляли, сидели, беседовали и пили освежающие напитки под перголами, увитыми цветами. И я оказался среди них. И это стало неожиданностью при том, что я именно к этому готовился всю дорогу.

Волнение тому виной или всё дело в присутствии, на меня накатила дурнота, и я отошёл за спину Рэймса. И стал совершенно невидим. Лучшего места, чтобы спрятаться, не найти, ага.

Пока он о чём-то разговаривал с распорядителем банкета, я разведывал обстановку из-за укрытия. Среди пестроты чужих одежды я разыскивал ослепительно-белый. Мэтра не было среди гуляющих, и я посмотрел на здание, прозрачные двери которого были гостеприимно распахнуты. Скорее всего, внутри происходило основное действо светского раута, но я не посмел туда соваться. Решил подождать, пока договорит Рэймс.

У него спросили про меня, и стоит ли подготовить комнату, но он ответил, что хозяину дома не стоит беспокоиться о таких мелочах. И что представлять меня ему не обязательно, но если он спросит, то меня зовут Габриэль, и я любимая «вещь» Бэлара.

Он никогда раньше не произносил моего имени.

Почему-то я задумался над этим.

— У неё… интересная причёска, — сделал мне сомнительный комплимент распорядитель, после чего удалился, чтобы сосредоточиться на более требовательных и важных гостях.

Причёска у меня была так себе. Я собрал волосы на макушке в небрежный пучок и обязал его шнурком. Рэймс был в ужасе. Распорядитель тоже. Но мэтру понравилось.

— А вот и мой спаситель, — сказал он, имея в виду, конечно, не Рэймса.

Бэлар сидел в кресле, окружённый угодливыми прихлебателями, которые поспешили удалиться, как только заметили нас. Я отметил, что внутри виллы было прохладнее, чем под открытым небом. И тише.

— Я рад, что ты передумал, Габи. Без тебя тут совсем тоска. — Он с улыбкой меня разглядывал. — Рэймс нацепил на тебя не только серёжку, но и свой цвет.

— Лишь выполнил ваши распоряжения, мэтр.

— Наверное, никогда раньше их выполнять не было так приятно, да?

У него, определённо, улучшилось настроение. Когда мы только подошли, он выглядел мрачным и отстранённым. Ледяным. Холодным даже на ощупь.

— Что касается распоряжений, мэтр… — начал было Рэймс, но тот его остановил.

— Не сейчас.