Стаб

— Ага, например, где ты раздобыл такого злобного ублюдка, — тихо пробормотал он, заходя за стойку. Собравшись с духом, он крикнул: — А тебе что налить, здоровяк? За счёт заведения, конечно. В качестве извинения за то недоразумение.

Извиняться, вообще-то, следовало Рэймсу. Но тот даже не собирался. Наоборот, повернув к нам голову, он дал понять, что подобные гнусные предложения ничем хорошим для нас не закончатся.

— Он не пьёт, — сказал я.

— Ясно, — протянул Майлз, поняв, что случай по-настоящему тяжелый. Хотя, когда он заметил, как Рэймс пялится на одну из настенных красоток, то немного приободрился. — А у тебя есть вкус, мужик. Она тоже моя любимица.

Боже. Майлз каждым словом делал только хуже.

В поисках помощи, я посмотрел на Фрика. И понял, что от него её можно не ждать. Ему было не до меня. Он оцепенел, разглядывая незнакомца, его форму, знаки отличия, стрижку. Потом посмотрел на окна, за которыми собиралась толпа. Что-то сообразив, он подошёл к нам и, наклонившись над стойкой, тихо спросил:

— Это похмельные галлюцинации или я реально вижу Рэймса, любующегося обнажёнкой?

— Насчёт этого…

— Рэймс в моём баре? — вскричал Майлз. — Ты шутишь!

— Не ори так, — проворчал Фрик. — Хочешь, чтобы к нам весь город сбежался?

Да, чёрт возьми, это же его заветная мечта.

К тому же, объявлять об этом и не нужно было. Слухи о новенькой машинке, стоящей перед «тем самым баром», разлетелись по улицам в считанные часы. А когда один из смельчаков решил зайти внутрь и узнать, что это за важная шишка припарковалась у наших дверей, Майлз доверительно пояснил:

— Это Рэймс собственной персоной, приятель. Генеральский ликтор и самый злобный сукин сын планеты. — После чего добавил: — Плати за просмотр.

— Будь я проклят, — прошептал тот. — Я заплачу, мужик. Рэймс? Кому расскажу — не поверят.

Он занял столик подальше от самого злобного сукина сына планеты, хотя в этом не было необходимости. Рэймс выглядел безобидно. Он сидел, присмирев, и водил взглядом от одного эротического плаката к другому. И со стороны за ним наблюдать было забавно, потому что он с такой сосредоточенностью даже на свои документы не пялился. А теперь он забыл о работе. Обо мне, наверное, тоже. Судя по выражению лица, он вплотную занялся самоанализом, пытаясь ответить на ряд важнейших вопросов: что пытаются ему рассказать эти женщины? Почему он не может отвести от них взгляда? Нравится ему то, что он чувствует, или совсем наоборот?

Улыбнувшись, я оставил его приобщаться к местной культуре, а сам попросил Майлза смешать мне коктейль. Народу прибавлялось, и Фрик занялся их обслуживанием. Но он старался держаться поближе к барной стойке, чтобы не упустить ни слова из моего рассказа. И, похоже, он вынес из него намного больше Майлза.

— Ты понял, Фрик? Я дрался с самим Рэймсом. Он хотел убить меня, но я выжил. Видишь след?

— То есть… — Фрик заслушался настолько, что выпивка начала литься через край. И продолжала литься даже после того, как клиент забрал стопку. — То есть Многорукий — это тот самый сбежавший иерарх? И он всё это время скрывался тут, у нас под боком?

— Ага. — Я забрал из его руки бутылку.

— Охренеть. Рэймс в моём баре, — не унимался Майлз, тут же вытирая пролитое пойло. — Кто ещё таким может похвастаться? Ведь мужик не пьёт, ему по статусу не положено по барам шляться. А в мой он зашёл, и смотрите, в каком он восторге. Похоже, он тут задержится.

Воображение у Майлза разыгралось, но я не стал его разубеждать. Это был их звездный час, и мне следовало просто помалкивать. Они творили историю города в этот самый момент, момент, ради которого стоило жить. О сегодняшнем дне они будут рассказывать всем своим посетителям, и эта история со временем обрастёт небывалыми подробностями, но останется правдивой в одном.

«Человек-иерарх сидел вон за тем столом, под блондинкой в красных стрингах».

Возможно, даже в этой истории появлюсь я. Хотя я уже появлялся в одной истории с Рэймсом вместе, и это была паршивая история, так что к чёрту. Лучше не надо.

Допив свой коктейль, в котором сладость замаскировала горечь алкоголя совершенно, я попросил Майлза повторить.

— То есть, я жил через стенку с Бэларом? — продолжил Фрик, протирая банку из-под черти чего, потому что стаканов на всех не хватало, а спрос на выпивку возрос. В баре уже не осталось ни одного свободного места. — Почему я не чувствовал его присутствия? Этот мужик настоящий монстр, если умеет скрывать свою сущность. Я даже представить себе не мог, что генералы так умеют.

Да, похоже, здесь будет ходить ещё одна история. Об эните-генерале, который сидел вон за тем столом, под жгучей брюнеткой в прозрачном лифчике.

— Бэлар жил в моём баре?! — воскликнул Майлз, подавая мне новую порцию. — Я… Я ведь говорил тебе, как был рад вас приютить? В смысле, я обожаю этого мужика. Он мой лучший друг, прости Фрик. И, кстати, я всегда знал, что он энит. Всегда. По нему ведь видно, что он не хер с горы.

— Надо же, — улыбнулся я. — Даже я этого не знал.

— Ты ещё слишком молод. Проницательность приобретается вместе с возрастом. Я людей насквозь вижу.