Спящие красавицы

– Чуть дальше есть дерево. Новое дерево. Дерево-мать. Оно появилось на заре. Очень красивое. Очень высокое. Я пытался долететь до вершины, и хотя видел ее, моих крыльев для этого не хватило. – Ярко-красный узел внутренностей выскользнул из живота белки, и ястреб проглотил его.

Потом склонил голову набок. Секундой позже лис учуял запах: дым. Сезон выдался сухой. Если горящая женщина пересекла дорогу и зашла в кусты, этого хватит, чтобы начался пожар.

Лис понял, что надо бежать дальше. Он тяжело дышал. Он боялся и был ранен… но сохранил разум.

– Какой-нибудь зверь-счастливчик отлично закусит твоими глазами, – сказал на прощанье ястреб, взмахнул крыльями и улетел, зажав в когтях мертвую белку.

2

Как случалось достаточно часто, книжный клуб «Первый четверг» начал уходить от темы книги месяца, в тот день – «Искупления» Иэна Макьюэна. Книга прослеживала историю влюбленных, которых разлучили, можно сказать, до того, как начали складываться их отношения, из-за ложных обвинений девушки по имени Брайони, одаренной неестественно богатым воображением.

Дороти Харпер, престарелая восьмидесятилетняя председательница клуба, заявила, что не смогла простить Брайони ее преступление.

– Эта маленькая негодница погубила их жизни. Какой прок от ее сожалений?

– Говорят, что мозг более развит в зрелом возрасте, – возразила Гейл Коллинз. – Брайони солгала, когда ей было двенадцать или тринадцать лет. Нельзя ее за это винить.

Гейл обеими руками держала бокал с белым вином. Она сидела за маленьким столиком у кухонной стойки.

Бланш Макинтайр, верная секретарь начальника Коутс (во всяком случае, обычно верная), познакомилась с Гейл на секретарских курсах лет тридцать назад. Маргарет О’Доннелл, четвертый член книжного клуба «Первый четверг», была сестрой Гейл и единственной женщиной из знакомых Бланш, владевшей инвестиционным портфелем.

– И кто это говорит? – спросила Дороти. – Насчет мозга?

– Ученые, – ответила Гейл.

– Фи! – Дороти махнула рукой, словно отгоняя неприятный запах. (Дороти была единственной женщиной из знакомых Бланш, которая говорила «фи».)

– Это правда. – Бланш слышала, как доктор Норкросс однажды сказал почти то же самое: человеческий мозг развивается полностью лишь к двадцати годам. И чему тут удивляться? Если ты знал хоть одного подростка – или сам когда-то таковым являлся, – то должен был считать это аксиомой. Подростки, особенно мужского пола, понятия не имели, что творили. А двенадцатилетняя девочка? Даже не обсуждается.

Дороти сидела в кресле у окна. Они находились в ее уютной квартире на втором этаже кондоминиума на Мэллой-стрит, с ворсистым синевато-серым ковровым покрытием и недавно выкрашенными бежевыми стенами. Из окна открывался вид на подступавший к зданию лес. Разразившийся мировой кризис проявлялся только пожаром – на таком расстоянии напоминавшим пламя спички – далеко на западе, по направлению к Боллс-Хилл и шоссе номер 17.

– Просто это было очень жестоко. И мне без разницы, каким маленьким был ее мозг.

Бланш и Маргарет сидели на диване. На кофейном столике стояли открытая бутылка шабли и закупоренная бутылка пино. А также тарелка с печеньем, испеченным Дороти, и три пузырька таблеток, которые принесла Маргарет.

– Мне книга очень понравилась, – сказала Маргарет. – От начала и до конца. На мой взгляд, все эти подробности об уходе за больными и ранеными во время бомбардировок просто изумительны. А большая битва, и Франция, и отступление к побережью… Потрясающе! Настоящий поход! Можно сказать, эпический поход! И романтика! Очень пикантно. – Она покачала головой и рассмеялась.

Бланш повернула голову, чтобы посмотреть на нее, раздраженная, несмотря на тот факт, что Маргарет, как и ей, «Искупление» понравилось. Маргарет работала на железной дороге, пока ей не предложили кругленькую сумму, чтобы она уволилась до наступления пенсионного возраста: некоторым людям чертовски везло. Она слишком много смеялась, эта Маргарет О’Доннелл, особенно для человека, которому перевалило за семьдесят, и сходила с ума по керамическим фигуркам животных, которые занимали все подоконники в ее доме. Последней книгой она выбрала роман Хемингуэя об идиоте, не желавшем отпустить рыбу, книгу, которая бесила Бланш, потому что – скажем прямо – это была всего лишь чертова рыба! Ту книгу Маргарет тоже сочла романтичной. И как такая женщина могла вложить деньги, полученные в связи с ранним уходом на пенсию, в акции и другие ценные бумаги? Для Бланш это осталось загадкой.

– Да ладно, Мидж, – сказала Бланш. – Мы взрослые женщины. Не стоит терять голову из-за секса.

– Речь не об этом. Это такая роскошная книга. Нам просто повезло, что мы уходим именно с ней. – Маргарет потерла лоб. Посмотрела на Бланш поверх очков в роговой оправе. – Это было бы ужасно, умереть на плохой книге.

– Пожалуй, – согласилась Бланш, – но кто сказал, что происходящее – смерть? Кто сказал, что мы умрем?