Спящие красавицы

Многие люди не воспринимали пластическую хирургию всерьез. Но только не Гарт. Что смешного в любви к своему лицу, телу, коже? Только жестокие и глупые люди могли увидеть в этом что-то забавное. Однако теперь, пожалуй, в посмешище превращался он. Какой станет жизнь в компании одной половины человечества? Жестокой и глупой. Гарт понимал это уже сейчас. Красивые женщины часто приходили в его кабинет с фотографиями других красивых женщин и спрашивали: «Вы можете сделать меня такой, как она?» И позади многих красавиц, которые желали испортить свои идеальные лица, маячили злобные говнюки, которым всегда чего-то недоставало. Гарт не хотел остаться в мире многочисленных злобных говнюков.

– Не стой столбом, проходи, я как раз смотрю новости. Ты видел сюжет, в котором женщина откусывает мужчине нос?

– Видел, – сказал Фрэнк.

– Новые носы – моя работа, и я готов принять вызов, но если работать не с чем, ничего особо не сделаешь.

Фрэнк уже стоял у дивана, в нескольких футах от Гарта. Топор у него был маленький, но топор есть топор.

– Ты собираешься меня убить?

– Что? Нет. Я пришел…

Оба отвлеклись на экран, где крупным планом показывали горящий магазин «Эппл». На тротуаре перед магазином ошарашенно кружил мужчина с закопченным лицом, с его плеча свисала дымящаяся пурпурная сумка. Логотип «Эппл» внезапно сорвался с кронштейнов над входной дверью и с грохотом рухнул на землю.

На экране появился Джордж Олдерсон. Его лицо стало землисто-серым, голос осип. Он провел в студии весь день.

– Мне только что позвонил мой… э… сын. Он заехал ко мне домой, посмотреть, как там моя жена. Шэрон и я прожили вместе… – Ведущий опустил голову, поправил узел розового галстука. На галстуке темнело кофейное пятно. Гарт подумал, что это самый тревожный сигнал в этой беспрецедентной ситуации. – …Сорок два года. Тимоти, мой сын, он… он говорит… – Джордж Олдерсон зарыдал. Фрэнк взял со столика пульт и выключил телевизор.

– Доктор Фликинджер, у вас достаточно ясная голова, чтобы понимать, что происходит? – Фрэнк указал на трубку на столике.

– Конечно. – В Гарте шевельнулось любопытство. – Так ты действительно пришел не для того, чтобы убить меня?

Фрэнк ущипнул себя за переносицу. У Гарта создалось впечатление, что он – сторонний наблюдатель очень важного внутреннего монолога.

– Я здесь, чтобы попросить вас об одолжении. Если вы пойдете мне навстречу, мы будем квиты. Речь о моей дочери. Она – единственное, что осталось хорошего в моей жизни. И теперь она это подцепила. Аврору. Я хочу, чтобы вы поехали со мной, взглянули на нее и… – Фрэнк открывал и закрывал рот, снова и снова, но слова иссякли.

Гарт подумал о своей дочери, Кэти.

– Больше ничего не говори. – Гарт отшвырнул эту мысль и позволил ей улететь клочком ленты на сильном ветру.

– Да? Правда?

Гарт протянул руку. Этим он мог удивить Фрэнка Джиэри, но никак не себя. Существовало много ситуаций, помочь в которых не было никакой возможности. Гарт всегда с радостью помогал, если мог. И ему хотелось увидеть вблизи, что за зверь эта Аврора.

– Конечно. Помоги мне встать.

Фрэнк поднял его, а через несколько шагов Гарт уже не нуждался в поддержке. Извинившись, он зашел в одну из комнат и вернулся с маленьким черным кейсом и медицинским чемоданчиком. Они вышли в ночь. По пути к пикапу Фрэнка Гарт провел рукой по ветвям сирени, торчавшим из заднего левого окна «мерседеса», но от комментариев воздержался.

10

Лис, прихрамывая, убегал от травяного пожара, источником которого стала горящая женщина, но нес огонь в себе. Он пылал у задней лапы. И это было плохо, потому что лис не мог бежать быстро и чуял собственную кровь. А если чуял он, могли учуять и другие.

Несколько пум по-прежнему обитали в здешних лесах, и если бы одна из них уловила этот запах и бросилась в погоню, для него все было бы кончено. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз видел пуму. Случилось это, когда его мать еще выкармливала молоком лиса и четверых его братьев и сестер (все они умерли: один попил гнилой воды, второй проглотил отравленную приманку, третья попала в капкан, который оторвал ей лапу, и как же она выла и плакала, четвертый исчез в ночи), но были еще и дикие свиньи. Лис боялся их даже больше, чем пум. Они убежали из загона какого-то фермера и расплодились в лесу в огромном количестве. Обычно лис без труда убегал от них, и ему даже нравилось их дразнить, такими они были неуклюжими. Но в эту ночь он едва мог бежать. Вскоре ему придется плестись.

Лес закончился у металлического дома, который пах человеческой кровью и человеческой смертью. Вокруг висели желтые полоски. Человеческие штуковины из металла стояли среди сорняков и на колотых камнях перед домом. К запаху смерти примешивался еще один, с которым лис никогда раньше не сталкивался. Не совсем человеческий, но похожий.

И женский.