Спасение царя Федора

Потом пришел я и забрал его из этого страшного места, но разговор у нас поначалу не получался. Этот в общем-то сильный человек что-то мямлил, смотрел в землю, не желая поднять на меня глаз, и в таком виде был абсолютно непригоден к употреблению по прямому предназначению. А вроде неплохой был командир – смелый, решительный и инициативный. Явно перестарались патриарх и дьяки с комплексом вины, сломали Петра Басманова, нет больше такого человека. Ведь, скорее всего, он в нашем прошлом насмерть дрался за Самозванца оттого, что невместно ему было отступать от собственного выбора, и смерть ему казалась лучшем выходом, чем жизнь с осознанием собственной вины. Или попробовать отдать его Птице – она заботами Лилии вроде уже немного оправилась от травмы в том ужасном мире из которого происходит Руби. Может, хоть Птице удастся выправить воеводе напрочь вывихнутые мозги?

17 июля 1605 год Р.Х., день сорок второй, Поздний вечер. Крым, Бахчисарай.

Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов.

Сегодня на ночь глядя Сергей Сергеевич привел в мою рабочую комнату очередного побитого жизнью пациента. Им оказался нарядно одетый широкоплечий молодой мужчина с короткой, но густой и черной бородой. Звали его Петр Басманов. Кажется, эту фамилию я где-то слышала или читала, но ничего конкретного по этому поводу не вспоминалось. Зато совершенно определенное мнение у меня сложилось по поводу проблемы, от которой страдал этот Басманов (Сергей Сергеевич еще называл его боярином и воеводой). Мужчину явно мучили муки совести – и не магические, инициированные заклинанием Димы Колдуна, а самые обычные, вызванные наличием у пациента этой самой совести в количествах выше среднего. С одной стороны, это радует, поскольку на совсем бессовестных высокопоставленных людей я насмотрелась и в нашем родном мире, и во всех остальных пройденных нами мирах; и совестливый воевода и боярин казался мне дивным дивом вроде тигра-вегетарианца.

Потом я поняла, что совесть у этого человека имеет высокую избирательность, сурово наказывая за неблаговидные поступки, совершенные в отношении равных и вышестоящих лиц, и полностью игнорируя подлости и жестокость, проявляемые к нижестоящим, которых и без того любой норовит обидеть. Но и этого было достаточно много, потому что эти муки не были связаны со страхом неизбежного наказания – его Петр Басманов принял бы даже с облегчением, ибо оно означало бы, что, претерпев физические страдания, он будет прощен и перестанет испытывать духовные муки. Видимо, этого человека так воспитали в детстве, и тут я ничего не могла поделать. Но Сергей Сергеевич продолжал настаивать на том, чтобы я вернула этого мужчину в работоспособное состояние. Мол, это один из крупнейших полководцев данной эпохи, а в таком состоянии самопоедания ему даже нельзя доверить командование взводом рабочих лилиток, копающих ямы для полковых сортиров.

Ну что ж, если командир настаивает, то значит, так и надо; и несмотря на то, что время уже позднее, я все равно взялась за эту работу. Первым делом я попросила мужчину снять его кафтан, стянуть с ног сапоги и расстегнуть тугой ворот и манжеты на рубашке, после чего лечь на кушетку. Мужчина послушно выполнил мои указания, а затем улегся, свернувшись в позе эмбриона, означающую, что это человек хочет защититься от всего окружающего мира. Позже, когда он полностью оклемается, надо будет показать его Лилии на предмет физического здоровья. Не нравится мне что-то его отечность, которую можно принять за начинающуюся нездоровую полноту. А пока я должна как-то умудриться прорваться через эту его круговую оборону, вызванную нежеланием пускать внутрь себя посторонних.

Но поначалу все мои усилия были тщетны. Взгляд Петра Басманова, на котором я пыталась сконцентрироваться, ускользал от меня как склизкая рыба. Он как будто говорил мне: «Оставь меня женщина, я в печали. Не мешай мне наслаждаться моей болью и постигшим меня ужасным несчастьем». Тогда, оставив попытки проникнуть в самый центр его сознания, я магическим зрением принялась изучать окружающий эту сердцевину необычайно плотный кокон, будто обмотанный чем-то похожим на рыболовную сеть или хаотически намотанный клубок суровых ниток. Ни у кого из моих пациентов я раньше не видела ничего подобного.