Спасение царя Федора

– Все в порядке, сир! – отвечает мне голос Гая Юлия, командира «Неумолимого», – мы чувствуем в этом человеке большой потенциал. Поэтому он будет подвернут дополнительным испытаниям, так как этот потенциал можно использовать как к добру, так и ко злу. Если он действительно очень хороший полководец, как об этом говорят линии его ауры, то он должен уметь интуитивно принимать единственно верные решения…

– Хорошо, – согласился я, – но только не перестарайтесь, не оттолкните его, поставив слишком высокий барьер.

– Мы будем очень осторожны, – заверил меня Гай Юлий, – вы можете не беспокоиться об этом, сир.

В этот момент у меня было как бы раздвоенное сознание. Одной внешней парой глаз я видел допросную, перекошенную от напряжения физиономию инокини Марфы, с трудом соображавшей, куда делась стена за ее спиной и откуда тут взялись патриарх Иов, митрополит Гермоген, ненавистные ей дети Бориса Годунова и Михаил Скопин-Шуйский, который тяжело дыша, смотрел мне прямо в лицо. У парня был такой вид, будто он только что подобно Гераклу втащил в гору подросшего бычка или разгрузил вагон с цементом. Другая внутренняя пара глаз наблюдала, как в моем внутреннем командном центре, Михаил выходит на середину помещения и, перекрестившись, вытаскивает из ножен саблю и кладет ее перед собой, повторяя при этом за мной слова клятвы.

Я подумал, что только бы он не начал проделывать все это в реальном физическом мире, потому что человек, обнажающий саблю в помещении, в котором полно его вчерашних врагов, выглядит несколько двусмысленно, и незримые охранные заклинания, которыми пропитано все вокруг, могут его неправильно понять – и тогда получится нехорошо, вплоть до летального исхода. Но все обошлось, Михаил Скопин-Шуйский в реальном мире воздержался от ненужных жестов, потому что клятва уже была принесена на первичном уровне, и он уже был моим Верным точно так же, если бы проделал все это наяву в мире Содома на специальной площадке перед башней Силы. Единственное, что я позволил себе в реальном мире, так это крепко сжать Михаилу руку и прошептать вполголоса стандартную формулу приема в Единство.

Едва я проделал все это, как в моем внутреннем командном центре все тут же озарилось яркими огнями, и ранее пустое помещение оказалось заполненным множеством народу, которые жали Михаилу руки, обнимали за плечи и поздравляли его с присоединением к нашему боевому братству. Все, внутри себя я могу уже не присутствовать, так как там все уже решено в положительном ключе, и в моем контроле там нужды больше нет. Зато в физическом мире события происходили весьма интересные. Патриарх Иов, разумеется, заметил, что между нами произошло нечто важное, а быть может, даже распознал и творящееся на ментальном уровне воинское таинство, но при этом не подал и виду, потому что в результате этих действий молодой русский военный гений полностью и безоговорочно переходил на нашу сторону.

Все внимание присутствующих, за исключением нас с Михаилом, было обращено на Марью Нагую, под черным клобуком покрывшуюся красными пятнами гнева и выговаривающую герру Шмидту за то, что тот не поместил в группе на опознание ее настоящего сына, который, как она знает, накануне был похищен из своего лагеря. И тут, не в силах больше терпеть эту комедию, в разговор вмешался Михаил, который знал Самозванца, то есть Василия Романова, очень хорошо. И если раньше он думал, что это действительно «царевич Дмитрий Иванович», то теперь чары развеялись, и он увидел Самозванца таким, какой он есть – смертельно раненым, злобным, растерянным и очень жалким.

– Да что же вы, матушка-царица, – с иронией спросил он, – смотрите прямо перед собой и не видите того, кто прямо называл себя вашим сыном, утверждая, что его здесь нет. Теперь я вижу, что все ваши признания были продиктованы только тем, чтобы как можно скорее и любой ценой вырваться на свободу из душной монастырской кельи…

– Да, женщина, – поддержал Михаила Патриарх Иов, – тот, кто называл себя твоим сыном, стоит прямо перед тобой, но ты даже не соизволишь перевести на него взгляд. Увы, мертвые не воскресают, и тот, кого ты упорно ищешь среди живых плутов, вот уже четырнадцать лет мирно почиет в своем склепе. Аминь! А за то, что ты попробовала ввести следствие в заблуждение, накладываю на тебя епитимью по сотне «Отче наш» после пробуждения и перед завтраком, обедом и ужином, а также отходом ко сну в течение года, а там все в руке божией. Светские власти, в том числе находящийся здесь царевич Федор и Великий Князь Артанский Сергей Сергеевич Серегин, несомненно, наложат на тебя свое наказание, которому церковная власть противиться не будет.