Спасение царя Федора

Вот и вырос Миша – косая сажень в плечах, волевой и сильный собственным умом, но при этом абсолютно неискушенный в московских боярских интригах, которые и сгубили его в нашей истории. Кстати, парняга понравился не только мне, но и бывшей царевне-несмеяне Ксении, до сих пор пребывающей в некоторой печали по поводу своей несчастной судьбы и бесполезно увядающего девства. Семерых женихов ей пытался сосватать папенька и вот нарисовался и восьмой претендент на руку и сердце. Или вовсе не претендент, потому что сам он Ксению Годунову едва заметил, несмотря на все ее зрелые выдающиеся достоинства. Да это и понятно – когда папенька Ксении Борисовны укреплял свою власть как Правителя Русского государства при бессильном царе Федоре Иоанновиче, то род Скопиных-Шуйских тоже попал под репрессии. Было тогда маленькому Мише всего год, но маменька много чего могла порассказать о том, кто виноват в том, что они живут не в Москве, а в глухой провинции в дальнем поместье. Но думаю, что эта неприязнь у Михаила ненадолго; Ксюша девка спелая, и к тому же очень сильно хочет замуж, так что попытка с ее стороны не пытка.

Мы эти, пока односторонние, симпатии, конечно, будем иметь в виду, но сейчас для меня гораздо важнее закончить все дела с Василием Романовым – будь он неладен, этот изменник Родины и предатель веры отцов. Держать его долго в своей святая святых я просто не хочу, и в то же время желание отправлять его на корм хищным ящерам у меня совершенно пропало. Вместо этого мне желательно было бы задокументировать при свидетелях все обстоятельства произошедшего дела и выявить все адреса, пароли, явки. Но первым делом необходимо в присутствии авторитетных и ответственных лиц устроить царице Марье Нагой опознание ее «сына», организованное по всем правилам криминалистической науки двадцатого и двадцать первого веков. Ради такого дела мы даже сперли у польских соратников Самозванца его «труп», хотя, как я подозреваю, пан Ходоковский в случае необходимости может буквально завалить нас мертвыми тушками «царевичей Димитриев».

С другой стороны у нас была вдовствующая «царица» Марья Нагая, в иночестве Марфа, злобная пятидесятитрехлетняя стерва*, все надежды которой на лучшую жизнь рухнули четырнадцать лет назад вместе со смертью единственного сына Дмитрия, достоверно похороненного в Угличе, во дворцовом храме в честь Преображения Господня. Для того, чтобы максимально сбить бывшую царицу с толку, мы предъявили ей несколько одинаково одетых (в коротких портах и с голым торсом) объектов – подшаманенный при помощи погребальной магии труп неизвестного, который использовал пан Ходоковский, а также погруженных в транс**: Василия Романова, одного бойца из танкового полка, еще одного похожего мужичка из мира Славян и двоих подзадержавшихся у нас беженцев из мира Батыя. Проводил опознание герр Шмидт, а видоки (свидетели): патриарх Иов, митрополит Гермоген, Ксения и Федор Годуновы, и все тот же Михаил Скопин-Шуйский, были спрятаны за магической перегородкой, имитирующей стекло с односторонней прозрачностью.

Примечание авторов:

* когда Марья Нагая выходила замуж за Ивана Грозного, ей исполнилось уже двадцать семь лет, что говорит о том, что она до предела засиделась в девках и теперь из благопристойных выходов из этого положения ей светил либо брак со стариком, либо иночество в монастыре. Выбрав первый вариант, она родила сына, который дал ей надежду, что он наследует московский престол после своего бездетного единокровного старшего брата, а потом все потеряла в один день, когда настоящий царевич Дмитрий погиб в результате весьма мутной истории с игрой в ножички.

** погружение в транс производилось для того, чтобы живые люди по восприятию сравнялись с представленным в их компании трупом «от пана Ходоковского» и для того, чтобы Самозванец не мог подать Марье Нагой какого-нибудь знака, что именно он – «Дмитрий Иванович».