Спасалочки (СИ)

В детстве я хотела заниматься карате, но отец не разрешил — не женское это дело, кулаками махать. Мама, тогда ещё живая, втихаря отдала меня на вольную борьбу: среди всех секций единоборств в этой единственной у отца знакомых не было, и нам удавалось какое-то время держать мои занятия в тайне. Однако отцу всё же кто-то настучал, маме, как всегда, сильно досталось, а я распрощалась с единоборствами навсегда. Иногда по ночам мне снится проход в ноги. Будто я — это бык, мои руки — рога, а тело — машина для убийств. Согнувшись под прямым углом, я мчу на невидимого противника, видя лишь его ноги, туго затянутые в трико матадора. Поддев руками-рогами, отправляю человека на песок. Он падает на спину, хрустит его позвоночник, и я просыпаюсь. В тот погожий октябрьский день я пережила этот сон наяву. Взяв сумку в зубы, подтянула узкую юбку повыше, чтоб не мешала разбегаться, приняла исходную стойку и, разогнавшись с хорошего толчка, ринулась прямо на громилу. Он, дуралей, меня даже не заметил, с высоты своего роста-то. Очухался, лишь оказавшись на земле. Хруста позвонков я не услышала, но ощущение, как подо мной оседала туша в два раза тяжелее, запомнила навсегда. Я схватила его под коленями и протаранила до ближайшего бордюра, где он наконец спотыкнулся и рухнул, а я, восторжествовав, села рядом, вынула сумку из зубов и смачно сплюнула.

— Merde! — заорал рыжий тип.

В следующий момент меня взяли за руку, подняли с земли и потащили прочь.

С моим спутником мы бежали сквозь толпу, пока не оказались на относительно безлюдном тротуаре. Всюду сновали полицейские — они отлавливали всех, кто попадался им на глаза, и заталкивали в грузовики. Точечные схватки в рукопашную продолжались то там, то здесь. Мы просто бежали, не видя пути. Вдруг прямо перед нашими носами отворилась дверь — я машинально задрала голову и прочла надпись над входом: "Кебаб. Халяль". Уже через секунду дверь захлопнулась за нашими спинами.

— Каролина… — Он запыхался не хуже моего, но вместо того, чтобы отдышаться, прижал меня к стене и тут же приступил к допросу: — Что ты здесь делаешь? Ты с ума сошла? Зачем подвергаешь себя такой опасности? А если бы…

А если бы не я, ты бы уже валялся там, приезжий, с пробитым черепом и настолько обезображенной мордахой, что тебя бы даже родная (прости господи) жена не опознала. Подумала я, но не сказала вслух.

— Я вообще-то в отпуске. Могу себе позволить. Не моя вина, что революции во Франции — это как Путин в России. Неизменная константа. А вот что насчёт тебя, Олежка? — Я насмешливо кивнула на его рубашку с эмблемой Международного евразийского движения за традиционные ценности. Он попытался прикрыть её ладонью — этот жест только развеселил меня.

— Я здесь представляю компанию тестя. Ты же знаешь — у нас везде партнёры. Отрабатываю свою жизнь и зарплату в указанном режиме. Бремя белого человека, всё такое…

— Ага, видела я это бремя. Вот только что. Кстати, как насчёт арабов? У вас же с ними тесные связи? Там и с традиционной семьёй, и с бременем белого человека всё в порядке, не так ли? Праваки такие праваки, всё никак не определятся с понятиями.

Как и ты, Олежка. Всё никак не определишься. Подумала я, но не сказала, потихоньку входя в раж. Ох, уж эти борцуны за старый мир. Где деньги, там и убеждения. Тьфу! И вдруг поймала себя на мысли, что и сама такая. Должна бы быть — полагается по статусу. Но… Чёрт, что со мной не так?

— Давай не будем об этом. Ты же знаешь — политику компании решаю не я…

Неудобный разговор прервал старый араб в галабее:

— Кебаб заказывать будете?

— Будем! — ответили мы хором. — И выпить бы чего… — добавила я, в миг осознав себя голодной и вымотанной на износ.

— Извините, мадам, халяль. Алкохоль-фри. Но есть холодный марокканский чай с мятой или чёрным тмином.

Обращался старик исключительно ко мне, моего случайно-неслучайного спутника пытаясь игнорировать. И лишь потом я заметила, что дверь заведения была заперта на все замки, а окна наглухо закрыты ставнями — в разгар полномасштабных погромов нас каким-то чудом занесло в эту забегаловку. Чудесам удивляться я уже отвыкла. Пока мы ждали заказ, я бродила по заведению — двухэтажное, внизу оно представляло собой типичную арабскую закусочную, а наверху больше походило на оргкомитет какой-то партии. "Islam Rouge" было написано на одном из знамён, украшающих щербатую кирпичную стену. Герб на знамени являл собой скрещение полумесяца и молота. Атмосферненько…

— Только мне в таком виде на улицу нельзя, — сказал Олег, когда наши тарелки опустели, а чашки наполнились по второму кругу. — Если меня узнают…

— Так и говори, что со мной нельзя, — закончила я за него.

— Хорошо, что ты сама всё понимаешь. Тут повсюду глаза и уши, а я и так еле отмазался перед тестем после того раза. Кстати, спасибо тебе.

— Уже благодарил.