Спасалочки (СИ)

Он был там — на соседнем кресле, заметить его прежде мешала суетящаяся у моего изголовья медсестра. Он был в маске, но она не скрывала глаз — их я узнала сразу. Как и они меня. Его зрачки расширялись в режиме реального времени, рискуя заполонить собой не только светло-карюю радужку, но и уставший, с розовыми прожилками белок. Он усмехнулся в маску. Я невольно перевела взгляд на его руку — сильная и натренированная, сейчас она безвольно лежала на дерматиновом подлокотнике, делясь своей силой с пластиковым вакуумным мешочком на другом конце катетерного провода. Отчего-то сцеживаемая кровь напомнила мне кровавый фонтан с выставки в "Цехе" — от неуместности этих ассоциаций передёрнуло. Тогда, чуть более года назад, мы все утопали в фальшивой крови, а здесь, в больнице, кровь чётко дозировалась, но её настоящесть, её происхождение делали её в глазах гемофоба самым истинным кошмаром. Я не гемофоб. Но и не гемофил. Я просто отвернулась.

Из больницы вышла одна, чему была несказанно рада. Он встретил меня за углом — там, где уже не было любопытных глаз и щелчков затворов. Там, где мы были чужаками в южном городе, обескровленными и почти не удивлёнными своей очередной встречей.

— Даже не буду спрашивать, зачем ты здесь. — Я улыбнулась и побрела прочь. Знала — он последует за мной. И он последовал, не отставая. — Спецзадание тестя: срубить немного общественного одобрения на чужой беде? Понимаю-понимаю…

Он долго не отвечал.

— Тесть не знает, что я здесь. — И прокашлявшись, добавил: — Никто не знает.

Вот, значит, как… Неужели мой эпизодический любовник, что за давностью нашего знакомства успел стать постоянным, так и не перестав при этом быть эпизодическим, прилетел сюда по зову души… Я решила не допытываться. Пришла моя очередь ощутить себя фальшивкой.

Мы немного прогулялись по малолюдным улочкам — в Пятигорске они узкие и извилистые: порубленные ступенями и побитые резкими спусками, волнообразным лабиринтом они прошивают старую часть города подобно кровеносной системе. Пройдя с пару километров, я наконец поняла, как устала. Вместе с кровью меня покинула воля, и когда по ходу следования перед нами возникла необходимость карабкаться в гору по сточенным каменным порожкам, я сдалась.

— Давай поедим где-нибудь. Мне кажется, я сейчас упаду. — Я уселась на ближайшую лавочку и вытянула ноги. Наслаждения не почувствовала, как и ног. — Или у тебя другие планы…

— Хорошо, хоть на этот раз ты без каблуков. — Он уселся рядом и подмигнул моим белым кедам. Я почти засмущалась: свой наряд на сегодня я подбирала так, чтобы хорошо смотреться в кадре. Белые кеды, светлое платье с юбкой-воланом по колено и узкая кожанка на заклёпках — в таком аутфите я выглядела нежной, но дерзкой, а чувствовала себя свежо по-подростковому, но если так подумать — уже шагнувшая в четвёртый десяток, я, должно быть, выглядела нелепо. — У меня нет никаких планов. Как я и сказал — никто не знает, что я здесь. Самолёт завтра из Минвод.

Как ни был велик соблазн завернуть в ближайшую армянскую забегаловку и наесться от души хаша и долмы, наученные буклетами из больницы, мы сделали свой выбор в пользу более лёгкой и здоровой пищи. Съев овощной салат с творогом в ресторане, почему-то называющемся итальянским, хотя из итальянского там был только диск Тото Кутуньо в стереосистеме, я почувствовала себя куда лучше, а стакан гранатового сока и чашечка крепкого американо поставили меня на ноги в прямом и переносном смысле слова. Олег тоже не налегал на еду — он налегал на меня. Пока только взглядом.

Пообедав, мы вновь оказались на улице. Бродить по чужому городу, взявшись за руки, как самые обычные люди, будто у нас свидание… Я никогда прежде так не делала. И вдруг поняла, что никогда прежде не считала себя самым обычным человеком. Я всегда была особенной — меня воспитали в такой уверенности. А здесь, в глуши, мы были такими, как все — не боясь оказаться узнанными, неторопливо шагали по незнакомым проулкам, не ведя счёт ни словам, ни прикосновениям. Внутри меня вызревало ожидание, предчувствие…

— Почти свидание, — вторил Олег моим мыслям. — Не хватает цветов…

— Фу, не люблю цветы. И драгоценности. И…

Он ухмыльнулся.

— Подожди здесь. Я знаю, что ты любишь.

Подмигнув мне, он отбежал за поворот. Я осталась ждать там, где он меня оставил — посередине очередного старого двора, со всех сторон обнесённого камнем стен и гор. Вдалеке бегала рыжая собака. Из трубы на крыше ближайшего дома валил пар. Подошвы утопали в хрустящих листьях. Я глубоко вдохнула: этот день пах не так, как все прочие. Этот день был особенным, я лишь пыталась понять, что делало его таким — город, мой спутник или я сама?

Неудивительно, что находясь в таком расхлябанном расположении духа, я не заметила, как рядом притормозила Приора цвета баклажан. Из неё выскочили трое. Их я тоже не сразу заметила — поначалу они казались мне лишь деталью антуража, их голоса — одной из партий городского многоголосья, и только когда до меня стал долетать их смысл, я поняла, что попала.

— Эй, детка, не нас ждёшь?

— Садись, прокатим.