Созерцатель

Потом он отвел нас в келью к старцу обители, который «сам недавно пришёл». В пустой комнатке на табуретке сидел седой старичок в латаном подряснике дореволюционных времён и привычно перебирал чётки. Говорил он тихо, с едва заметной доброй улыбкой. Он покряхтел, выдвинул из-под кровати затертый до дыр чемоданчик и извлёк оттуда тяжелый старинный альбом в муаровой обложке. Он листал страницы с пожелтевшими фотографиями и рассказывал, каким богатым и цветущим был этот монастырь: вот храм из белого мрамора, вот просторный братский корпус из черноморского песчаника, привезенного благодетелем. Вот у этой березы его потом расстреляли. Посмотрите, какие толпы приезжали сюда по праздникам, и ведь всех кормили и устраивали на ночь. Этот куст сирени привезли с Афона, и из малого росточка вырос и раскустился эдакий гигант! Перевернул он страницу и пошли современные фотографии: руины, кучи мусора, крапива с человеческий рост. Старец с той же улыбкой и с тем же кротким умилением рассказывал, как пришли солдатики, многих сразу расстреляли, кого-то с собой забрали, а прежде чем уйти, погрузили ценности в телеги, взорвали все храмы и здания. Сам старец был арестован и сослан на Соловки, где прожил лучшие годы жизни, когда «небо отверсто и ангелы сходят и восходят с душами мучеников».

Несколько раз я подпрыгивал от возмущения! Во мне закипал «праведный гнев» и рвался наружу, но каждый раз старчик поднимал на меня детские глаза, облучал неземной любовью и я затихал. Наверное, если бы это всё рассказывал кто-то другой, я не поверил бы в его искренность и осудил бы за равнодушие… Но в этой нищей келье сидел рядом со мной очевидец всех событий и только он в своей ветхой одежде, переживший расцвет и падение, арест, допросы, избиения, ежедневную угрозу расстрела — только этот человек имел право вот так смиренно говорить: «Всё по воле Божией, детки. Раз нужно, Господь попускает разрушение храмов. А наше дело за всё благодарить Божию милость к нам. Слава Богу за всё!» На прощанье он благословил нас пряниками, а передо мной сделал низкий поклон, дотянувшись до пола рукой. Ушел я от него потрясённый, пристыженный, унося в душе сокровенную радость.

— Почему именно мне поклон? — спрашивал я Федора Семеновича.

— Знаю, но не скажу, — ответил тот.

— Почему старец мне кланялся? — спросил я игумена.

— Вообще-то именно так он смиряет нас, — сказал тот задумчиво. — Но, впрочем, может быть и другое… Например, он предвидел мучения и кланялся мученику. Но это не обязательно так.

— Спасибо, успокоили.

Ночью, перед сном я с неприязнью рассмотрел множество комаров, сидящих на фанерных стенах. Ну, думаю, веселая ночь нам предстоит. Но вот в соседнюю келью вошел игумен и встал на ночную молитву. Мы слышали его громкий шепот, скрип половиц от земных поклонов, под которые мы заснули. Несколько раз ночью я просыпался. За фанерной стеной по-прежнему шептал монах и без устали клал земные поклоны. Синеватый свет полной луны падал на стены. Там смирно сидели комары, не пытаясь взлететь. Утром за трапезой я сказал об этом игумену, а он смутился, пролепетал о том, что он велел насекомым не тревожить гостей, и попросил никому об этом не рассказывать.

После завтрака шофер сел за руль и несколько раз нетерпеливо прогудел. Федор Семенович положил мне руку на плечо и, глядя в лицо, сказал:

— Ты не обижайся на меня, Андрей, за то, что я тебя сюда привез. Мне очень нужен был человек, который помог бы мне сюда доехать и не сбежать с полпути. Я ведь приехал сюда умирать. Назад дороги нет. Это мой выбор. Так что прости меня, помолись обо мне и сюда больше не приезжай. А то могу не выдержать и с тобой обратно вернусь. Не обижайся, брат. Благослови.

Потом была дорога, разговоры с шофером, станция, билетная касса, поезд, купе, жидкий чай с печеньем и постоянное, неутолимое чувство утраты.

Путешествие из «Елисея» в Питер

Как-то ехали мы в электричке, и мне вспомнился один потешный детский тест. Я достал блокнот, нарисовал пять квадратов, в них — символы, которые у человека вызывают подсознательные ассоциации. И предложил Даше быстро, без размышлений заполнить квадраты какими угодно значками, рисунками или цифрами.

Даша начиркала что-то и с ироничной улыбкой протянула мне. Вот что там было:

Главенство Воля Дом Тип мышления Наличие цели

Каждому квадрату я присвоил имя и надписал. Потом выдал результаты тестирования. Итак, первые два квадрата показали, что она предпочитает подчиняться чужой воле и нуждается в покровительстве, подвержена влиянию чужой воли… Тип мышления — конкретный, в жизни имеется цель, которой она неукоснительно следует. А вот третий квадрат меня несколько озадачил. Маленький уголок в большом пространстве символизирует семью, дом, очаг — и Дашины интересы находились вне дома. Даша усмехнулась и сказала, что это неправильно.

Спустя какое-то время я вспомнил об этом шутливом тесте и признал, что реальная жизнь показала полное соответствие результатов теста с поведением Даши.