Совсем как ты

– Считаешь, я и ты – это «мы»? Ни с какого боку. В этом и была загвоздка. Мы были вместе только в постели да перед теликом.

Он сам не понимал, отчего так распалился, но прибавил звук и почувствовал, как вспыхнули щеки.

– Тебе хотелось большего?

– А тебе?

– Я первая спросила, – сказала Люси.

– Об этом я даже не думал. Знал, что такое невозможно. А сейчас задумываюсь об этом чаще, чем прежде.

– Почему, как ты считаешь?

Почему? Да потому, что в последние месяцы он, не сумев полюбить ту, что рядом, мысленно переносился в прошлое, причем даже не к той, которая была до нынешней, хотя в каждом случае неспособность оказывалась разной. Люси – белая, старше его годами, и это ставит определенные барьеры; Ханна – студентка и, не в пример ему, птица высокого полета, а это большая разница. Неужели все дело в том, что он не учился в универе? То есть не совсем так: учился, но недолго, всего несколько недель. Поступил на факультет физической культуры и спорта, но даже трехгодичный курс обучения требовал такого банковского займа, который показался ему неподъемным, тем более что он слабо представлял, чем будет заниматься, получив специальность. И хотя мама всячески его поддерживала, даже она вздохнула с облечением, когда он бросил учебу. И с тех пор его не покидало чувство, что он всегда будет тянуться к женщинам более высокого полета.

Но сейчас с ним творилось что-то неладное, серьезное во всех смыслах. Он никогда не признавался в любви своим подружкам. Так уж повелось, и все тут. Скажешь девчонке, что любишь, – она, чего доброго, не так поймет, причем даже не важно, как именно, – ясно же, что у них любовь, уж какая ни на есть. Эти слова, насколько он понимал, законной силы не имели, но накладывали определенные обязательства, отчего отношения как-то искажались. Теперь он понимал, что полюбил Люси и продолжал ее любить, даже когда замутил с Ханной, однако при этом полагал, что его любовь не так уж связана с единобрачием, сексом или чем-либо иным. Короче. В этом и заключался ответ на вопрос Люси.

– Не знаю, честно.

Так прозвучал самый подходящий ответ.

– Раз так, – ответила Люси, – у меня пропадает всякое желание говорить, по какой причине я сама об этом думала.

– Ты и не обязана.

– Знаю.

– Ты когда-нибудь плавала тут голышом? – спросил Джозеф.

– Если ты считаешь, что это полная перемена темы, я с тобой не согласна.

– Ага. Понимаю тебя. Тогда так. У вас тут есть нарды?

Она рассмеялась:

– В нарды не играю. Либо я буду с тобой трепаться, либо пойду спать. Никто не заставляет нас тянуть время.

– И это правильно.

Наступила долгая пауза. Джозеф встал и поддел ногой мяч, плававший в углу бассейна. Несколько раз его отчеканил, а потом мягко опустил на траву.

– Я собираюсь поделиться с тобой своими мыслями, – сказала Люси. – И не стану возражать, если после этого ты вскочишь в первый же утренний поезд.

– Не дождешься, – ответил Джозеф.

– Спасибо.

– Это я к тому, что никакие твои слова не заставят меня сорваться раньше срока. А если мне что-нибудь не понравится, я передвину шезлонг к другому борту и так просижу весь день. Здесь такой кайф.

– О’кей. Как ни странно, ты меня приободрил.

Он занервничал. То, что она собиралась сказать, назад будет не вернуть, как и почти весь треп, который для него заменял собой разговоры.

– Я не могу представить себя рядом с Майклом.

– Вот как?

– С виду все хорошо. Мило. С ним удобно выходить в свет. В хорошие рестораны. В кино. И так далее.

– Беседовать о книгах.

– Наверное. Он рассказывает о переводной литературе, которая может меня заинтересовать. И наверняка знает, что говорит. Но я не могу представить, что возьмусь за эти книги. Одна из них написана на французском без единой буквы «е».

– Правда?

– Видимо, да.

– Ну, то есть так и было задумано?

– Вряд ли это случайность. Не мог же автор по забывчивости избегать слов «он» и «она» на нескольких сотнях страниц.

– По-французски «он» будет «il», разве нет?

– Да, зато «она» – «elle».

– А, точно.

– И определенный артикль – «le». Ну да все равно я буду читать это по-английски.

– А в переводе тоже нет буквы «е»?

– Скорее всего.

Джозеф достал из кармана телефон.

– Как фамилия этого придурка? Хочу посмотреть, что о нем пишут[13].

– Мы можем на время это отложить?

– Ох. Да. Извини.

Он понимал, что разговор предстоит тяжелый, а то и опасный, если не хуже. Но у них с Люси не так уж часто заходила речь о литературе, тем более о французской. Ему подумалось, что неплохо было бы поддержать такую беседу, пусть даже он не собирался читать эту белиберду.

– Ты не можешь представить себя вместе с Майклом.

Люси подняла на него удивленный взгляд:

– Точно подмечено.

– Я не то хотел сказать.

– А что же? – удивилась Люси.

– Да нет. Это ты сказала. Перед тем, как завести речь о французской книге.

– А. Верно. Да.

Она, похоже, сникла. Вероятно, ей хотелось, чтобы Джозеф, воспользовавшись моментом, сказал, что Майкл ей совершенно не подходит.

– Значит, существует какая-то… не знаю, как выразиться… – запнулась она. – Какая-то энергетика. Я чувствую, что должна постоянно вести себя примерно. Слишком по-взрослому.