Совершенный изьян

Смотреть было не на что. Пустая неподвижная улица. Как и всегда. Вдалеке, над выщербленными стенами пятиэтажек, поднимались широкие, точно дюзы космических кораблей, трубы электростанций, которые опять чадили тяжёлым и чёрным дымом — казалось даже, что небо темнеет, потому что его затягивает отработанный газ.

— Холодный выдался год. — Алла тоже подошла к окну, стискивая чашку, стараясь впитать её уходящее тепло. — Самый холодный на моей памяти. Ведь только начало октября!

— Сейчас с каждым годом будет холоднее.

Градусник, прилепленный к стеклу с внешней стороны, показывал минус тридцать шесть. Пётр даже не был уверен, что тот работает — эта же цифра высвечивалась на нём и вчера, и неделю назад.

— С каждым годом… — Алла взволнованно вздохнула. — Что же здесь будет тогда?

Она рассматривала улицу внизу, тёмную от загаженного снега, хмурилась и вздыхала. Можно было подумать, она ищет что-то — какой-нибудь особенный знак, тайную примету, благодаря которой скоро всё станет таким же, как прежде — ищет, но не может найти.

— Через несколько лет нас всех здесь не будет, — сказала Алла. — Понаедут одни эти… Они как будто сидят там да ждут, пока мы все не передохнем. А сами-то уж они придумают, что тут да как.

— Да никому не нужен этот город, — сказал Пётр.

У окна становилось холодно. Пётр отпил из чашки стынущего чая и вернулся за стол.

— Как же не нужен? У них же эти есть, как их, климатические бомбы! Они же их тут…

— Да какие на хрен климатические бомбы? Откуда ты взяла это? Никто жить тут не будет. Зачем? Всё снесут, понаставят свои поганки. А может, и поганок даже не будет. Никому теперь не нужна эта земля.

— Это наша земля.

Алла села за стол. Пальцы у неё тряслись, как от холода, словно чашка в её руках внезапно стала ледяной.

— Пока мы здесь живём, это наша… — Она шмыгнула носом и отвернулась.

— А дочка ведь на юг уехала? — спросил Пётр. — Ты рассказывала…

— Ага. Она ж у меня умница, красавица. Там такие нужны. Ей разрешение быстро дали, даже года не прошло. Вчера вот с ней говорила…

Алла ссутулилась, обхватив себя за плечи. От окна тянуло холодом.

— Хочешь плед принесу? — предложил Пётр. — Я сейчас…

— Да не надо, я…

Когда Пётр вернулся из спальни, в гостиной уже горел свет. В последние дни он так привык к полумраку, что комната теперь казалась засвеченной, как неудавшийся снимок. Алла стояла у двери.

— Я, пожалуй, пойду. Темнеет уже, скоро такой мороз ударит, еле до дома доберусь.

— Да, быстро сейчас холодает.

— Ты не пропадай! Отвечай на звонки. Скоро, надеюсь, эта кутерьма закончится. Будете с Виком опять…

Пётр бросил плед на диван.

— Хорошо.

— Сам звони, если что.

Пётр открыл ей дверь. Алла попрощалась, коснувшись его плеча. Вышла в коридор. И вдруг остановилась.

— А что всё-таки тогда произошло? — спросила она.

— С тем парнем? Так мы…

— Нет. — Алла отвернулась. — С девушкой, которой Виктор все мозги палкой спалил. Это ведь неправда, что она…

2.5

Пётр пришёл пораньше, но в клуб не заходил. Он присел на скамейку в тени мёртвых деревьев и закурил сигарету. Во дворике было уже темно. В домах, обступающих игровую площадку, от которой остались только перекосившаяся горка да заваленная мусором песочница, не горело, как по сговору, ни одного окна. Над Петром возвышались многоэтажные глыбы темноты, переходившие в чёрное небо. Уличное освещение тоже не работало. Единственным источником света была газовая вывеска на стене дома, да и та лишь выхватывала из сумерек спуск в подвал.

Девушка опаздывала. От холода трясло. Пётр курил сигарету за сигаретой. Несколько раз он вскакивал, приметив знакомую фигуру, но быстро понимал, что обознался. Своего призрака он помнил хорошо. Куда лучше, чем самому бы хотелось.

Девушка пришла на полчаса позже. Пётр заметил её, когда она только появилась у клуба. Арка, совершенно лишённая света, была похожа на чёрную дыру, которая вытянула из дворика весь свет. Девушка мгновенно воплотилась из этой темноты — как электронный призрак. Призраком она и была.

Пётр выплюнул сигарету и зашагал к газовой вывеске, надеясь перехватить девушку у входа. Впрочем, она не спешила спускаться — стояла спиной к свету, из-за чего лицо её казалось чёрным и пустым.

— Опаздываете, — улыбнулся Пётр.

Девушка вздрогнула, придя в себя после непонятного транса, и уставилась на него испуганными глазами.

— Вы не в клубе? Но я…

Она нахмурилась. Между её бровями прорезалась тревожная морщинка.

— Стойте! — Она подняла руку. — Я вас где-то видела! Вы…

Девушка выглядела в точности, как призрак. Те же волосы, глаза, даже тонкая морщинка между бровей. Перед Петром стояла Синдзу — живая, с раскрасневшимся от волнения лицом. В груди у него похолодело.

— Я из эска! — Пётр полез в карман за удостоверением. — Мне нужно с вами поговорить. Мы могли бы найти…

— Нет! — крикнула девушка, и глаза её засверкали. — Я вас вспомнила! Это вы!

На секунду Петр представил, что кожа у неё на щеках расходится, обнажая стиснутые, как от боли, зубы.

— Это вы преследовали меня ночью! — Девушка попятилась в арку, в темноту. — Оставьте меня в покое!