Совершенный изьян

Пётр со стуком поставил на стойку пустой стакан.

— Ты как? Хорошо сидишь? За добавкой пришёл?

— Да, — выдавил из себя Пётр. Говорить было тяжело. — Давай ещё. Ещё один. Такой же.

— Ща сообразим! — Бармен убрал под стойку пустой стакан и достал откуда-то из темноты бутылку с густым, как масло, напитком. — Ты, может, здесь лучше приземлишься? За добавкой ходить далеко не придётся.

— Я — там! — Пётр ткнул куда-то пальцем, хотя и сам уже не соображал, где до этого был.

Иероглифы сливались в неразборчивые пятна и стекали с бетонных стен.

— Ты — там, да, — кивнул бармен. — Я понял, ты там.

Кто-то захихикал.

— Я тут вообще… — Пётр прижал руки к груди, как парень на танцполе. — Я тут единственный, кто видит, чего тут на самом деле…

Он замолчал и поморщился, словно от боли. В глазах двоилось.

— Да ты у нас вообще уникальный! Девчонку-то нашёл свою?

— Девушка, — пробормотал Пётр. — Блондинка. Среднего роста. Она…

— А брюнетка ему не подойдёт? — спросил кто-то.

Бармен рассмеялся:

— Он у нас избирательный! — и пододвинул к Петру наполненный стакан. — До столика-то хоть дойдёшь?

Пётр сделал судорожный глоток — выпить хотелось так сильно, что в горле саднило, — и тут же закашлялся.

— Поосторожнее давай! — сказал бармен. — Маленькими глоточками. «Дыхание смерти» же! Надо медленно вливать в свой организм!

Пётр мотнул головой и зашагал в темноту, сжимая в одной руке холодный стакан, а другую выставив перед собой, как незрячий. Вокруг него извивались, точно эпилептики, чьи-то тени. Одна из теней вдруг метнулась вперёд, чуть не столкнувшись с Петром, и попала в островок света. Невысокая девушка с выжженными перекисью волосами и красивым кукольным лицом. Её глаза были блеклыми и запавшими, потускнев от темноты.

— Эй ты! — крикнул Пётр.

Девушка смешалась с танцующими. Пётр пошатнулся — луч беснующегося у потолка прожектора на мгновение скользнул вниз и обжёг ему глаза. Он выронил коктейль. Стакан звонко раскололся, расплескав по бетонному полу густую жижу. Кто-то возмущённо закричал.

— Стой! Ты! — захрипел Пётр, расталкивая безликих статистов. — Вернись! Я тебя ищу!

Он схватил кого-то за плечо — костлявое и холодное, как у высушенного трупа. Его толкнули в грудь, он попятился, разжал пальцы, но сразу же попёр вперёд, на сливающегося с сумраком парня, который не давал ему пройти, прятал от него девушку с выжженными волосами.

Времени не оставалось. Глаза её уже стали чёрными, как смерть.

Очередной тычок в грудь. Петра словно били маленькие детские кулачки. Он с рёвом заехал ближайшему уродцу по лицу — по серой, ничего не выражающей маске, — но кулак его провалился в пустоту, и он сам чуть не упал на танцплощадку. Человек с серым лицом исчез. Девушка со светлыми волосами обернулась на Петра, сказала что-то одними губами и шагнула в выжигающий глаза прожекторный свет.

— Нет! — закричал Пётр. — Не надо! Ты же погибнешь, дура! Стой!

В следующую секунду его уже оттаскивали от танцплощадки. Чья-то рука вцепилась ему в воротник — крепкой, уверенной хваткой.

Пётр вырывался.

— Пустите, суки!

Его подтолкнули к стене, и он крепко приложился о бетон затылком. В ушах зазвенело. Перед глазами появилась потная физиономия вышибалы. Кто-то второй — такой же серый, как и все остальные — стискивал его плечо.

— Давай-ка домой! Тебе уже хватит, отец!

Пётр попытался высвободиться.

— Пустите, блядь!

— Угомонись!

Его потащили за руки. Через дверь, вверх по ступенькам. Сил сопротивляться уже не было. В лицо Петру ударил ветер. Его наконец отпустили, и он привалился плечом к кирпичной стене. Над головой пульсировала трёхцветная иллюминация — газовая вывеска над входом в клуб.

— Всё! — послышался за спиной чей-то голос. — Гуляй!

— Стыдно, блядь! — заголосил другой. — Стыдно отец! Так себя…

И вдруг — тишина. Как будто органы слуха отрубились. Пётр насилу отлепился от стены — его плечо уже начало примерзать к кирпичу, — сделал несколько шагов в темноту, поскользнулся и упал. В бок ему с размаху врезался какой-то камень. Он попробовал встать, упёрся рукой обо что-то склизкое и вновь растянулся на асфальте. Отдышавшись — всё тело болело, как если бы его избивали несколько часов кряду, — Пётр уселся в снегу и провёл ладонью по затылку. По пальцам стекала кровь.

Он набрал побольше воздуха в грудь и поднялся на ноги.

Его покачивало. В лицо хлестал ледяной ветер. Одежда намокла и словно пропиталась кровью. Приятную одурь от коктейлей сменила пульсирующая головная боль.

Пётр сделал несколько шагов и опять привалился к стене. На секунду ему захотелось подобрать булыжник, вернуться в клуб и проломить лысому верзиле череп. Но сил хватало лишь на то, чтобы стоять на ногах. Он вытащил из кармана смятую пачку, вытряс из неё сигарету и закурил.

— Я ещё вернусь! — бросил Пётр в закрытые двери клуба и побрёл к выходу со двора.

Он зашёл в чёрную арку и остановился. В лицо несло смрадом — блевотиной и мочой. Снег кружился в воздухе, как пепел. У стены, уткнувшись лицом в колени, сидел костлявый парень — без куртки, в одной рубашке с разорванным воротником.

— О, как! — выдохнул Пётр и остановился.