Социальный эксперимент

Андрей тупо смотрел в монитор. Калачук Первый не был женат на Землянухиной. Но потребовал этого брака для будущих клонов. Часть негроидных зигот была на Четвертой зоне спасена. В остальных зонах расисты-заговорщики успели довести выбраковку до конца. Калачук Первый считался героем. О Землянухиной Первой Андрей никогда ничего не слышал. Читать дальше он не стал. Он вывел на экран кадр с висящей за шею Любоськой и криво оскалился не хуже Пенна.

— Ну, нет. Не в этот раз, — пробормотал он и быстро завозил мышкой по экрану.

Общекорабельная тревога.

Срочность — первоочередная.

Тип тревоги — два-один. Попытка переворота.

Он сбросил на межлокальный сервер все последние записи и документы с компьютера за последние два часа. Добавил:

«Есть основания полагать, что полиция зоны подчинена преступной группировке».

Электронная подпись Ольсена Четвертого висела на рабочем столе сверху. Андрей не помедлил ни секунды, вставляя ее в рапорт тревоги, но дописал снизу — Калачук 7. Адрес — всем зонам. Отправить.

Ольсен вбежал в комнату и открыл рот, увидев Андрея за своим столом.

— Что ты там…? Приехал начальник зональной полиции, требуют Тузова, мы…

Андрей медленно встал.

— Отдавайте. Где у нас в центре межлокальный портал?

Ольсен скривился.

— Ты что, сбежать собрался?

— Нет, — сказал Андрей, — я объявил два-один по вашему допуску. Открывайте портал.

Стрельба и беготня в зоне продолжались около шести часов. Андрей молча сидел на полу в кабинете Ольсена с планшетом и перечитывал историю смерти первой Землянухиной. Наконец, люди в броне потянулись в портал обратно. Нескольких несли.

Андрей вскочил и кинулся наружу. Двое эмбриологов старшего поколения попытались его остановить, он рявкнул так, что обоих отнесло к стене. Андрей бежал в сторону пентхауза.

Через пятнадцать минут он уже вел за собой двоих мужчин с носилками.

— Сюда, — указал он на женское клиническое отделение.

— Ты уверен, что это ваша? — недоверчиво переспросил один из них, — разве эмбриологи…

— Кто здесь? Девочка? Это из Пенновских? — догнал их Ольсен.

— Это Землянухина. Наша, — сказал Андрей мужчинам другой зоны, — она у них была в заложниках.

Тот, который постарше, выругался. Ольсен всмотрелся в избитое лицо с потеками странного мэйк-апа и тихо выдохнул.

Андрей толкнул солдата и молча показал на дверь клиники.

— Конечно, Землянухина будет переведена в другую зону, — растерянно бормотал заведующий, — иначе что же будет с авторитетом эмбрионального отделения…

— Землянухина останется здесь, — ледяным тоном сказал Андрей, — причем ее немедленно после реанимации переведут в мою комнату. Как только она будет в состоянии, мы с ней зарегистрируем брак. С авторитетом все будет в порядке, я дам обо всем произошедшем интервью телевизионщикам, как только напишу его. Скажем, завтра в час.

— Но…

— Обеспечьте мне помещение для интервью. С телевизионщиками договоритесь сами. И немедленно вызовите Любоське Грибову! У нее кровотечение!

Заведующий вдруг поднял бровь и отстал.

Андрей не скоро понял, что означала эта поднятая бровь. И то, что заведующий наконец перестал его шпынять. И то, что Андрею назначили дополнительно занятия по психологии управления. Много позже, просматривая архивные записи конференции по поводу одного сложного случая, он обнаружил, что его заведующий, Ольсен четвертый, еще в бытность свою лаборантом, застал в живых шестого Калачука, главного эмбриолога Корабля, прозванного сотрудниками Бешеным Генералиссимусом. Землянухина к тому времени уже умерла. У Любоськи не все в порядке с эндокринной системой, к старости она должна была сильно поправиться… Андрей просмотрел лечение, которое назначал супруге его грозный клон-предшественник и с радостью обнаружил, что кое-какие средства, открытые в последние десятилетия, не были им применены. Андрей не собирался оставаться без Любоськи. Никогда.

Профессор. Год Корабля 407

Леонид Михайлович вытащил бутылку и придирчиво посмотрел на пробку. Действительно, печать Второй зоны. У него все же таились подозрения, что дар двоечника, вырвавшего из него спасительный трояк, мог оказаться дешевкой Четвертовских оранжерей, сваренной чуть ли не на огурцах, но тут уж оставалось только попробовать.

— Раньше ты не брал подношений.

Леонид Михайлович оглянулся и любовно посмотрел на жену.

— Может, ты скажешь, что я и тройку ему за бутылку поставил?

Валери Жанновна фыркнула.

— Взяточник. Всегда ты меня смешишь.

Седые волосы ее, уложенные скромно, но по обыкновению изящно, были украшены веточкой лаванды.

— Лилечка принесла? — спросил Леонид Михайлович, глядя на цветок.

— Лилечка. Представь себе, у них с Витей наконец пошел поток клиентов.

— Я всегда говорил, что эта идея принесет плоды.

— С тех пор, как плоды действительно созрели, ты именно так и говорил. До того ты не верил во всякие авантюры, — лукаво ответила Валери Жанновна.

— Семена, пролежавшие много поколений, должны были сто раз потерять всхожесть…

— Ты все-таки не биолог, Леонид. Лили же не критикует твои генераторы.

— Еще бы она их критиковала…