Социальный эксперимент

— И кто же? — уточнил Андрей.

— Пенн, — мрачно сказал Ольсен Четвертый.

— Как Пенн, — опешил Андрей, — этот… бандит? И он разве бездетный?

— Бандит, — скорбно подтвердил Ольсен, — и бездетный. У него почти вся команда бездетные.

— Так мы не можем же Записывать бездетных.

— А вот он требует ради него это правило отменить.

— А…

— Не знаю. Ничего не знаю. Мы получили письмо, все увешанное факсимильными копиями, и впали в задумчивость. По факту недостатка данных для решения. И выводить нас из задумчивости, согласно моему письменному распоряжению, будешь ты.

— И, конечно, в случае неверного решения ответственность целиком возлагается на меня?

Заведующий сморщился.

— Уже празднуешь труса. Вообще, Андрей, ты полностью противоречишь основным законам генетики. Все твои клон-отцы были людьми весьма склонными к лидерству, а ты, прости уж, рохля.

— На мутацию проверяли? — ядовито осведомился Андрей.

— Неоднократно, — отрезал заведующий и нахмурился, — в том числе в Третью Зону ты ездил именно поэтому, у них техника получше нашей. В общем, ты не мутант, Андрюша. Твой клон неоднократно использовался в деле принятия решений, и по большей части его выбор оказывался оправданным.

— А сколько лет было моему клону?

— Бывало по-разному, — уклонился заведующий, — но само то, что ты — Седьмой, тоже о чем-то говорит.

— Только статистика. Вы же, — Андрей поднял голову, — кажется, ожидаете от меня всей компетентности всех предыдущих Калачуков.

— И тем не менее оная статистика показывает, что решение проблем, возникавших между эмбриоцентром и населением корабля, лучше всего удавалось Калачуку. Поэтому решать, как поступить с заявкой Владлена Маргаритовича Пена будешь ты. И попробуй только не решить. Вот тебе все материалы, что у меня есть, — Ольсен Четвертый сунул через стол плоскую читалку, — через три дня составь мне толковое заключение. Свободен.

Всё, что знал Андрей про Пенна — ну, бандит. Ну держит почти всю зону, кроме, конечно, внешников, эмбриологического отделения и еще, пожалуй, оранжерейника — их же не прижмешь, запрутся у себя и жуй локти. А он, оказывается, еще и бездетник.

Нет, конечно, в каждом поколении есть люди, которые на ребенка просто не могут заработать. Растяпы, или алкоголики, или там еще. Но обычно и они — те, кто выживает — годам к сорока берутся за ум и наскребают на лицензию. Старость-то она вот она, ждет — не дождется. А отказников по принципиальным соображениям раньше и не бывало, разве один или два случая в первой зоне. Кто будет принимать бездетника всерьез?

А вот в андреевой четвертой зоне за последние десять лет уже раз двадцать, наверное, люди подписывали отказ от повестки. До недонаселения еще куда как далеко, на сто тысяч человек зоны это плюнуть и растереть, но почему? Хотя, если первый — Пенн, а остальные — с ним, то картинка ясна. Хотя и неприятна.

Заявление Пенна в эмбриологический центр было составлено в возмутительном соответствии правилам. Только вместо положенной шапки Управления зоны — личные данные. Сам себя выдвигает, сам себя поддерживает, сам себя одобряет. Андрей даже не стал смотреть список делегировавших. Какая разница, лаской или таской люди подписали, что Пенн более их достоин Записи. Три тысячи набралось, по букве все правильно.

И просьба — какая там просьба, практически приказание — обсудить детали Записи лично.

Андрей подумал, что Ольсен, наверное, выбрал его как самого бесхребетного. Как того, кто точно не ляпнет Пенну первое же, что придет в голову каждому эмбриологу, прочитавшему эту цидульку. Назовем это приятным словом «осторожность», — сказал себе Андрей и приободрился.

Он сходил переоделся, с трудом нашел коридорную обувь, которую кто-то после автоклавной чистки повесил в полотняном мешочке на крючок, взял планшет посолиднее, залил в него пару книг на случай, если придется ждать, и отправился вести переговоры.

По указанному адресу находился пентхауз, еще лет десять назад служивший зоной отдыха шестого и пятого этажей. Деревья и кусты Пенн оставил, а вот вместо физкультурного комплекса расположилось что-то похожее на офис. Стоял стол с парой мониторов, шкаф с какими-то папками, на столе высилась табличка «секретарь». За табличкой действительно сидел человек и что-то сосредоточенно выписывал от руки с монитора. Правее, на каменном бортике пруда, сидел второй, одетый в что-то похожее на гидрокостюм, и поглаживал рукоятку большого черного пистолета.

Андрей покашлял, стоя в коридоре у раскрытой двери. Секретарь оторвал взгляд от бумаг, снова опустил глаза, аккуратно отложил бумаги в шкаф, после чего встал и учтиво предложил Андрею входить и подождать.

Андрей заозирался. Под ближайшим деревом стояла лавочка, по всей видимости, оставленная для просителей. Он плюхнулся и с облегчением вытащил планшет. Ни с секретарем, ни с мужчиной в костюме Андрею общаться не хотелось.

Им, похоже, общаться не хотелось тоже. Мужчина в костюме, демонстративно обойдя Андрея стороной, подошел к секретарю и, не понижая голоса, спросил:

— Яичник? Что ему нужно?