Сороковник. Книга 4

Леди Аурелия укоризненно качает головой, а мне остаётся только расхохотаться. Похоже, спокойная ночь нам не светит. Девиц допоздна не разгонишь, теперь прошепчутся до утра; доны и сэры вцепились в новые игрушки, аж стыдно отбирать… Аркаша нетерпеливо переминается с ноги на ногу и подмигивает доможилу: похоже, его, да и Магу, так и тянет в мансарду, хоть одним глазком взглянуть… Ну да, лаборатория. Как-никак, у моего благоверного несколько научных трудов, да и Аркадий далеко не прост, как с первого взгляда кажется, эк их пробрало… Конечно, я отпускаю их взглянуть на последнюю неизученную комнату, на святую святых от науки — и конечно, только на минуточку…

Мальчишки.

Неожиданно тяжелеют веки. С трудом подавив зевок, встряхиваюсь.

— Вам бы лучше прилечь, дорогая, право же… — Леди заботливо подхватывает меня под руку и настойчиво тянет в одну из больших спален. — Я во время первой беременности иногда засыпала на ходу. Ничего страшного, не пересиливайте себя, у вас был такой хлопотный день… Прилягте. Возможно, вам хватит и получаса, чтобы отдохнуть, а нет — мы с девочками позаботимся обо всех. Ложитесь-ложитесь, мы тут все свои, и нечего стесняться. Давайте-ка, я помогу вам раздеться…

Такого со мной ещё не было. Сон, глубокий, как обморок, накрывает меня сразу, я даже не успеваю коснуться щекой подушки…

И всё пропадает.

Только, в отличие от обморочного состояния, я осознаю, что сплю. Хоть и никогда не приходилось раньше так подолгу зависать в угольно-чёрной пустоте, с едва угадываемыми стенами, словно меня притянуло в мистический тоннель для переброски душ, покинувших бренные тела. Кажется, что вокруг начинают мельтешить какие-то искорки, живые, красные… алые, как… глаза Демиурга.

Ослепительный свет заставляет зажмуриться.

Солнце прожигает через веки. Тело охватывает горячим и влажным воздухом. Под ногами — раскалённый песок. Почему-то я босая. И… практически голая.

И привязана к чему-то жёсткому, а руки до боли вывернуты назад. Живот тянет. Невольно глянув на него, цепенею: не может быть! Все пять чувств уверяют: я не сплю! Но когда же успело так вырасти чрево, будто мне вот-вот родить? Что за злая воля вновь лишила меня памяти? Или… это всё же сон?

"Не надейся", — злорадно шепчет знакомый до трясучки голос. "Умрёшь ты по-настоящему. Зря, что ли, я последние резервы подтянул? С-сучка… Ты всё мне портишь. Я расправлюсь с тобой — и кокон, что ты на меня наложила, лопнет, вот тогда никому из вас мало не покажется. Я всё вам припомню, слышишь? Всё…"

С глаз словно сдёргивают пелену. На пустынном песчаном берегу прогорает громадный костёр. Вокруг него отплясывают дикари. Белые узоры на чёрных телах пестрят до ряби в глазах. По ушам бьёт улюлюканье с подвываниями. Что за… спектакль?

"Ошибаешься", — говорят мне жёстко. — "Спектакль был в мэрии. А вот сейчас будет настоящее действо. Тебя сожрут, Ива. Поджарят на вертеле тебя, а на трёх маленьких штырях заодно и тех, кого извлекут из твоей утробы. А кости растолкут в прах и развеют по ветру. И никто больше о вас не вспомнит — некому будет, уж я-то позабочусь".

— Сукин ты сын, — только и могу бессильно пробормотать. И с нарастающей паникой осознаю: всё так и будет. В какую реальность, в какой из своих миров он меня закинул — кто его знает, разве найдут меня здесь? Невозможно — за то время, что мне осталось, угадать из сонма миров нужный, найти в нём неизвестно где нужного человека… Да ведь меня ещё не хватились! Вдруг — для Маги я всё ещё сплю?

Из груди так и рвётся рыдание.

"Плачь", — голос демиурга безжалостен. "Сильнее. Может, я тебя пожалею и разрешу убить перед тем, как тебя вскроют…"

— Нет! — рвётся из меня. — НЕ-Е-ЕТ! МАГА!

И дёргаюсь, пытаясь заслониться от острия ножа, которым один из дикарей уже примеривается меня пырнуть…

— Не-ет!

Почему-то у меня получается. Обеими руками я хватаюсь за живот и… вскакиваю на постели. В темноте не могу сообразить, где я, только чувствую упругое ложе, а под руками — смятое одеяло.

— Ива, что с тобой?

Мага здесь, рядом, трясёт меня за плечи. То ли от этого, то ли от пережитого у меня стучат зубы.

— Это сон, дурной сон, слышишь? Дай посмотрю, что тебя так напугало.

Запрокидывает мне голову, приближает лицо к моему и заглядывает в глаза: пристально, жёстко… И на меня н а к а т ы в а е т: вновь я слышу мерзкие откровения, вижу пляски чёрных шаманов и кривой нож, которым вот-вот распорют мне живот…

Вспышка.

Чей-то крик, словно от боли — где-то в отдалении…

И всё заканчивается.

— Всё, Ива, всё, слышишь? Успокойся, я его достал, — бормочет мой суженый. Гладит меня по голове, а я не могу опомниться, но самое страшное — что живот вдруг сводит судорогой, и острая боль пронизывает от самого нутра до копчика, заставляя скрючиться.

— Нет, — всхлипываю, — нет… Только не это… Мага!

— Тише, тише…

Он обнимает, пытается уложить, но меня настигает очередная судорога, и к ужасу своему я чувствую, что вот-вот произойдёт непоправимое. И нет рядом Аккары, чтобы помочь, и сэра Персиваля нет… Подлец Игрок, он всё-таки меня достал!