Сороковник. Книга 4

— Вход там же, где вход. — На минуту сняв фуражку, машу ею вперёд. — Знаешь, что там? Где-то впереди, в тумане — переход в другой мир другой Мораны. Я там была совсем недавно, видалась со своими. Понимаешь? Вход в другой мир. Незримая… или граница царства Мораны, или одна из граней, которую в этом месте можно перейти. Вход в другой Мир Мораны. — Меня, кажется, зацикливает. — Вход. Ни разу не видела матрёшек? Такие игрушки, которые вкладываются одна в другую. Место смыкания двух половинок, граница, щелочка между верхом и низом, если присмотреться — на одной линии у всех матрёшек… миров… Прости, я не могу подобрать иного сравнения…

— Я поняла. Значит, рядом, — напряжённо говорит Элли, — может оказаться вход и в мир живых, как бы напротив входа в другой мир другой Мораны. Где одна грань, там другая, так? Пошли. Только давай держаться за руки, чтобы не потеряться, а то совсем темно.

— Да, идём. Терять нам уже нечего.

— А если…

— Никаких «если», Элли. Ничего не происходит зря. Не просто так я оставила здесь дедову фуражку. Не просто так повидалась с семьёй. Во всём смысл. Похоже, двадцать три часа из отпущенных мне суток прошли именно ради этого часа. Вперёд, подруга.

Первые две минуты вышагивания на ощупь среди деревьев заставляют, как ни странно, успокоиться и унять зубовный стук. Всё-таки это не дикий лес, где на каждом шагу можно наткнуться на кочку или опавшее дерево, выколоть глаз незамеченной веткой или оступиться и полететь в овраг. Здесь под ногами — ровно, гладко… Никто не нападает из тьмы, не рычит предупредительно из кустов… А главное — откуда-то снизу начинает клубиться знакомый по первому переходу белёсый туман. Элизабет едва ли не цепенеет от страха, но, вовремя вспомнив, что ей-то про специфику хождения среди миров ничего не известно, жму ей руку.

— Не бойся. Туман — это нормально. Скоро он будет сплошной, и наша задача — идти вперёд, только вперёд, не сворачивая, я это хорошо помню.

— А дальше? Мы придём в тот мир, к твоей семье?

Я даже останавливаюсь.

— Допустим, придём…

А что дальше? Это же не будет считаться за прохождение Финала. Мне нужно вернуться именно в Гайю, в мир живых.

— … нам нужно выйти в совершенно иное место, — растерянно бормочу. — Погоди. Главное, тут, как на болоте, нельзя останавливаться, нужно идти вперёд, я это чувствую.

— Я иду, иду. Пить только хочется…

И у меня — в горле сухо, как в пустыне, ещё с «пещерных» времён. Но когда влажный туман поднимается выше головы — не удержавшись, делаю несколько глубоких вдохов-выдохов широко открытым ртом. Крохотная водяная взвесь райским облаком осаждается на нёбе, увлажняет бронхи… хочется даже язык высунуть. Кажется, Элли следует моему примеру.

Теперь, когда жажда чуть отступает и задача определена — становится легче, несмотря на поджимающее время.

Мы должны прийти в определённое место. В Гайю. К живым людям.

Но как?

Мелодичный звон оглушает. Со страхом понимаю, что отбита первая четверть последнего моего часа. Осталось сорок пять минут.

— Ива, — нерешительно говорит Элли, — может, я тебя сбиваю? — Пытается высвободить свою руку из моей. — Правда, давай, я останусь. Или хотя бы побудь одна, уверена, без меня всё получится…

— Как ты не понимаешь, — шепчу в отчаянии. — Что ж ты жертвенная такая! Если бы я могла тебе показать, ради чего нам нужно быть вместе…

Как наяву, передо мной душистый сад Каэр Кэррола, солнце, путающееся в высоких кронах, стол на лужайке, большую семью паладинов и некромантов, хохочущую малышку на коленях у Ника… Ах, если бы Элли могла увидеть хоть толику того, что вижу я и что тянет меня за собой, в мир живых… Я жажду этого всей душой, всем сердцем, как давно ничего не желала. Или нет: в последний раз такая острая тоска нападала на меня разве что, когда я стояла перед Рориковым порталом. Какая-то в этом общность…

— Свет… — слышу я. — Ива, смотри! Там впереди… Будто день, честное слово!

У меня перехватывает дыхание. И в самом деле, с каждым шагом становится светлее, а главное — доносится сладкий дух яблоневого цветения и каштановых «свечек». Я уже хорошо различаю, как Элизабет подхватывает юбки и устремляется вперёд с безумным выражением надежды на лице. Должно быть, у меня такое же…Спешу вслед — и уже понимаю, что нас ждёт — по тому упоительному замиранию в груди, по тому озарению, которое иногда посещает, как видение, и тогда не то что веришь — з н а е ш ь твёрдо, что всё произойдёт именно так, как тебе нужно, и не иначе.

Мы выбегаем на широкую лужайку.