Сороковник. Книга 4

— Дома. — Свежеиспечённый отец вдруг улыбается. — Дома, Марко. Жаль, что всё так бестолково происходит, я представлял себе наше появление несколько иначе… Найдёшь гостиницу «Осень патриарха…»

— Да мы знаем, — хихикает Марийка. — Иза нам про неё и про тебя всё-превсё рассказала… Пап, ты не бойся, он нас найдёт, он, знаешь, какой умный?

Мужчины краснеют от удовольствия: один от того, что его дважды назвали папой, другой от признания умницей. Нянюшка приносит из соседней комнаты стопку писчей бумаги.

— Пиши! — строго велит некроманту. — На каждом листе пиши, а потом поделим на всех. Ноги у меня уже не те, вот пусть, где далече, там малец побегает, а я всех ближних обойду, да потом, чтобы уж колени не трудить, пошлю кого из соседних ребят к вам с весточкой. Что ж, ради такого можно и постараться…

Диего записывает адреса, а сам поглядывает на меня озабоченно. Кажется, и до него начинает доходить, что миссия моя под угрозой срыва. Вики, маленькая девочка, оставшаяся в приюте, может спокойно, не пошевелив пальчиком, оборвать последнюю привязанность той, кого мы ищем, к далёкому миру живых. Жаль, что я не могу рассказать ему всего. Чтобы избежать лишних вопросов, я не упоминала ни об Игре, ни о том, что возвращение к жизни — всего лишь один из вариантов хорошо прописанного сценария; а ведь не исключено, что я элементарно не успею… Что чудо с кустом задумано Мораной изначально, как один из барьеров на моём пути домой. Финал простым не бывает. Даже моё нежданно-негаданное свидание с семьёй может оказаться не экспромтом, устроенным Магой по случаю: ведь что мешало обеим Моранам «не заметить» его самоуправства, а самим с удовольствием наблюдать, как я трачу драгоценные часы, забывшись в объятиях родных…

Значит, что? Значит… работаем, несмотря на все домыслы. И не пугаемся очередных подвохов. А они, наверняка, будут.

— Так… — Некромант просматривает списки адресов. — Улица Учения, Рыбачий переулок, Театральная, Капуцинов — это тебе, Марко…

Пацан, уже набивший карманы печеньем «на дорожку», пробегает адреса глазами и, почесав висок, тасует их на столе в каком-то определённом порядке. Диего одобрительно кивает. Мальчонка, не тратя слов, срывается с места и исчезает за дверью.

— А это вам, тётушка Тэсс.

Мой спутник отбирает ещё три адреса.

— Остальные нам. Марика, детка, устанешь — скажи, я тебя понесу… После того, как всех обойдём, заглянем в таверну к Гонсалесу, у него всегда свежие новости; если вдруг с Элизабет что-то случилось, там узнают первыми. А потом уже на набережную. Ждём весточку, тётушка Тэсс, и спасибо вам.

На прощание Марика, приподнявшись на цыпочки, целует нянюшку в морщинистую веснушчатую щёку.

— Спаси-ибо! Вы такая добрая, прямо как тётушка Элли! Жалко только, что она такая же с…

Девчушка вдруг закашливается, поперхнувшись крошкой. Прощание несколько скомкано. Отпоив малышку водой, нянюшка накидывает на плечи видавший виды дорожный плащ и выходит вместе с нами из дому. Тут мы и расстаёмся.

Ещё на подходе к этому домику я не один раз припомнила опасения некроманта: не зря он оставил Арабеллу на конюшне, не зря! Не знаю, каково тут лошадям, но я сбила ноги, натёрла мозоли, поотшибала пальцы о чересчур выступающие из мостовой ребристые булыжники, наоступалась в ямки… Марике хорошо: её поддерживает надёжная отцовская рука, а вот мне как-то на эту руку цепляться неудобно. Утешаюсь мыслью, что боль и неудобство, как таковые, фантомны, иллюзорны, ибо не может же, в самом деле, у бессмертной души болеть пятка или, например, стрелять в тазобедренном суставе, это всё привычные реакции, наработанные телом при жизни и теперь возродившиеся на духовном плане. Ничего, пройдёт.

Мы обходим поочерёдно четыре обозначенных в списке дома, заглядываем к мастеру Эурельо, невольно отвлекаемся на попутные беседы — нельзя же просто узнать о своём и уйти, надо непременно перекинуться приветствиями, спросить о здоровье, расположить к себе… К тому же непоседа Марика у всех поголовно вызывает бурю восторгов и жажду непременно угостить чем-то вкусненьким. Наконец, сложив из уже ненужного листа с последним адресом белого журавлика, Диего вручает его дочке.

— Теперь куда?

— В таверну «Старый охотник», донны. К Гонсалесу.