Сороковник. Книга 4

— И не подумаю, — холодно прерывает свекровушка. Бросает уничижительный взгляд, который, очевидно, по её мнению, должен вбить меня в землю по самые брови. Пока я решаю, стоит ли отвечать на провокацию, меня удивляет Сонька. Сложив руки на груди, уставившись на грозную донну, у которой того и гляди волосы на голове зашевелятся и зашипят, моя старшая дочь выдаёт безукоризненно вежливо:

— Мы очень хорошо помним, к какому роду принадлежим, дорогая бабушка. — Мирабель морщится, словно от уксуса. — К твоему сведению, дель Торресами в ы нас признали совсем недавно. А до этого…

— … и сейчас, кстати, — невинно поддакивает Машка.

— Да, и по сей час…

Соня до странности вдруг становится похожа на дона Теймура, как раз в тот момент, когда он делал мне выговор. Точно-точно, это его манеру распекать она копирует!

— … мы, между прочим, Первушины — и по отцу, и по деду, и по прадеду. И у мамы, к твоему сведению такая фамилия. А что она означает, ты знаешь?

Глаза благородных леди загораются жгучим любопытством. Мои, наверное, тоже.

— Даже не собираюсь узнавать, — шипит "бабушка". — Меня не интересует дикарская генеалогия!

— Так я поясню, дорогая донна. Первушины, Первунины, Первухины, Первунские — это всё фамилии, образованные от имени одного из первобогов — Перуна.

— Высшего божества славянского пантеона, — безмятежно льёт в огонь маслице моя младшенькая. — Так что зря ты, бабуль, так по-простецки… Фигассе — дикари… Эти дикари, между прочим, ещё пятьдесят тыщ лет назад города строили, когда в Гайе, наверное, ещё на мамонтов охотились.

Лицо свекровушки покрывается пятнами. Интересно, что она на это ответит? Растеряна. Не ожидала отпора. Скорее всего — просто нагрубит.

— Мне всё равно, — цедит сквозь зубы. — Можете придумывать каких угодно благородных предков, хоть богов. Достаточно, что вы — дети моего сына. Но никогда, слышите — никогда я не признаю других детёнышей вашей матери своими внуками!

— Мири! — одёргивает леди Рейли. — Это переходит все границы. Ты забываешься!

Останавливаю её жестом. Иногда конфликту надо дать разгореться. Главное — самой не завестись.

— Донна Мирабель дель Гарсиа дель Торрес да Гама, а позвольте поставить вас в известность о некоем положении вещей, которое вам пока неизвестно. Дело в том… — Выдерживаю многозначительную паузу. — …что я — не безответная девочка Элли, убитая горем настолько, что даже не замечала ваших эскапад… — Вот чёрт, и откуда я это слово выудила? — И не глупышка Изабель, запуганная до смерти родственниками и вами. Я — не они, смею заверить. В мои сорок два у меня жизненного опыта куда больше, чем в ваши… м-м… шестьдесят пять?

— Шестьдесят семь, — с готовностью подсказывает Аурелия.

— Да, спасибо, я запомню… У меня под началом, в моём отделе, работают семеро таких особ, как вы, столь же… непосредственных и несдержанных… — "Кобр", добавляю мысленно. — Но я — женщина умная, спокойная, а главное — коммуникабельна. Вы не поверите, но я со всеми срабатываюсь. Сработаюсь и с вами, не переживайте.

За спиной леди Аурелии мне бесшумно аплодирует Абигайль младшая. Машка тишком показывает большой палец: молодец!

— Ты! — бессильно отбивается свекровь. — Я не отдам тебе Эль Торрес! Даже и не думай!

Это что — наболевшее? Пожимаю плечами.

— Так я на него и не претендую. У него уже есть своя хозяйка, а, как у нас говорят — две медведицы в одной берлоге не уживутся. Не нужен мне ваш…

У моей оппонентки начинают дрожать губы. Ноги подламываются, она оседает прямо на каменные плиты галереи и горько рыдает. Вздохнув, Золотая леди спешит к ней, успев пожать мне руку и одобрительно кивнуть. Она утешает двоюродную сестрицу ласково, словно обиженного ребёнка; дрогнув, к ней на помощь кидаются Машка с Сонькой. Бормочу растеряно:

— Вот честное слово, не хотела…

— Чшшш, — меня подхватывает под локоть Виктория и подталкивает к выходу. — Пойдёмте, дорогая, оставим их. Пойдёмте, девочки. Ничего, Иоанна, она сейчас поплачет — и успокоится, она всегда так делает, когда нечем ответить. К тому же, вы разбередили старую рану…

Несмотря на трагизм ситуации, меня охватывает жгучее любопытство.

— Какую же?

— Чшшш, — сестра прекрасного сэра Майкла оглядывается — плотно ли прикрыты за нами двери галереи? И поясняет: — Дело в том, что… Как бы вам сказать… В общем, хозяйка Эль Торреса вовсе не она.

— А кто?