Солнце

Она верила в чудеса. Какая, должно быть, она жалкая в его глазах.

Забыла, что такие, как он, привыкли ставить себя выше таких, как она. Октавий считал ее развлечением, играл с ней, словно с куклой – наряжал, красил, надевал украшения. И пользовался – потому что поспорил.

Если бы Лилит было на него плевать, ей не было бы так больно. Но она чувствовала к нему непреодолимую симпатию, разглядела в нем, как ей казалось, настоящего Ричарда, а не человека в маске, прячущего ото всех свое лицо, привыкла к нему.

Он предал ее. Нет, не так – он никогда и не относился к ней так, как она относилась к нему. Это она сама предала себя. Ее сердце предало себя.

«Не смей плакать!» – кричит внутренний голос Лилит. И она держится, гордо идя по холлу. Октавий уже там. Его руки скрещены на груди, и кажется, будто на лице невидимая каменная маска. Его лицо неживое.

– Успокойся и выслушай меня, – говорит Октавий. Он очень зол. На Кезона, на Лилит, на самого себя. И не знает, что ему нужно делать. В подобные ситуации он еще не попадал.

– Я уже все услышала, – отрезает Лилит, делая вид, что в порядке, хотя внутри ее просто трясет от происходящего и ужасно хочется кричать и плакать. Но она загоняет эмоции внутрь. – Я свою часть сделки выполнила и возвращать деньги тебе не буду. А платье, пожалуй, верну. Пришлю курьером. Можешь передать его следующей идиотке, которая согласится играть твою подружку и спать с тобой. Украшения лежат на кровати. Я не воровка.

– Успокойся, Лил, – медленно повторяет он.

– Я не Лил, кусок ничтожества. Меня зовут Лилит, – с достоинством отвечает она и уходит, чувствуя, как спину буквально пронзает тяжелый взгляд Октавия.

Он идет в гостиную и швыряет об стену бутылку с вином, которую они так и не допили. Вино растекается кровавой лужей.

Проклятье.

Ему вспоминается тот день, когда это началось.

* * *

После концерта в Нью-Корвене «Красные Лорды» берут перерыв, и менеджер отпускает всех в отпуск. Октавий решает остаться в родном городе – он хочет пообщаться с матерью, сестрой и старыми приятелями. Кезон тоже остается – на пару дней. Ему интересен город – не архитектура и достопримечательности, а культура и люди. Если есть время и возможность, Кезон надевает кепку, солнечные очки – универсальную защиту от чужих взглядов – и гуляет по улицам городов, оставаясь неузнанным. Октавий перенял у него эту привычку.

Кезон живет у Октавия – тот сам его пригласил. И в ночь, после того как Октавий побывал в квартире Лилит, чтобы забрать телефон, они с Кезоном пьют. Пьют, курят какие-то дорогие сигары и разговаривают о всякой ерунде, сидя в креслах на лоджии. В какой-то момент они переходят на тему женщин – оба пьяны, и языки у них развязаны.

Октавий говорит, что ему надоели все эти одноразовые девушки, от которых нужно либо прятать лицо, либо скрывать свою работу.

– Одноразовые, – смеется Кезон, держа в руке бутылку с пивом, которой он размахивает. – Как зубочистки. И всем хочется попасть в твой рот.

Октавию кажется это смешным, и он усмехается.

– Да, точно. Зубочистки. Использовал – выбросил. Это утомляет. Я перестал запоминать лица, понимаешь? Это долбаный конвейер.

Октавий ерошит светлые волосы.

– Хотя одно лицо я запомнил.

И он рассказывает Кезону о девице, которая утащила его телефон. Тот, откинувшись на спинку кресла, громко смеется.

– Она догадалась, что ты – барабанщик «Лордов»? Реально? – с восторгом переспрашивает Кезон. – Огонь! Ты такой идиот! Чувак, ты так боялся, что кто-то узнает о твоем гребаном прошлом, а какая-то девчонка тебя сделала на раз-два! Передай ей мои поздравления.

– Теперь с ней нужно будет заключать договор, чтобы не болтала, – морщится Октавий, вспоминая эту прилипчивую заразу. – И с ее подружками. И с этим актером – тоже.

Кезон снова смеется. Октавий затягивается и выдыхает сладковатый дым. Обычно эти сигары его порядком расслабляют, но сегодня они не помогают. Октавий продолжает чувствовать себя глупо. Эта Лилит так к нему клеилась…

– Как все это раздражает. Раздражают эти идиотки, сходящие с ума от смазливых рож, – делает новую неторопливую затяжку Октавий. Это его личный пунктик.

– Но зато ты запомнил ее лицо, Окт. Милашка?

– Ничего так. Но не в моем вкусе. Люблю блондинок. А вот ее подружка тебе бы понравилась – рыжая, – веселится почему-то Октавий.

Кезон ухмыляется. Рыжая. Но говорить о ней он не хочет.

– Значит, тебе нужно что-то большее, чем одноразовая подружка? – спрашивает он.

– Может быть.

– Брось, чувак, ты же не способен на отношения! – восклицает Кезон. – Серьезно. Отношения – это ответственность, если ты, конечно, знаешь, что означает это слово. Компромиссы. И куча всего тебе непонятного, Сладкий.

– Это говоришь мне ты? – склоняет голову набок Октавий. – У тебя нет никого постоянного. Ни одна девчонка больше месяца не задерживалась. А после твоей Кэтрин вообще…

– Окт, заткнись, а? – хмурится Кезон. Про Кэтрин он говорить не любит. Табу.

– Тогда какого дьявола ты начинаешь читать мне нотации об отношениях? – вспыхивает Октавий.

– Потому что я, если захочу, смогу их иметь, а ты – нет. Понимаешь разницу?