Солдаты

-- Ладно, Семен. Я вже був у Михаила Ивановича,-- серьезно сказал

Пинчук.

Он вспомнил, как еще до войны Михаил Иванович пригласил к себе лучших

председателей колхозов Украины и вел с ними задушевную беседу. В числе этих

председателей был и Пинчук. Встреча со Всесоюзным старостой навсегда

осталась в памяти образцового "головы колгоспу". О ней-то и рассказал сейчас

Пинчук своим друзьям.

-- А награды какие-нибудь выдавал вам Михаил Иванович?

-- Цього не було.

-- Ну вот! -- словно обрадовавшись, заговорил Ванин.-- А теперь -- по

моей протекции, конечно,-- Калинин вызовет тебя для вручения боевых наград.

Понял?..

Пинчук добродушно смеялся. Он уже давно обнаружил, отчего это заговорил

с ним так саратовец. На гимнастерке Ванина не хватало одной пуговицы. Пойти

к генералу в таком виде он, конечно, не мог. Раздобыть же пуговку можно

было, разумеется, только у запасливого Пинчука, к которому Сенька и не

замедлил обратиться:

-- Одолжи, Петро Тарасович, одну пуговку. В Москву-то ведь вместе

поедем. Одолжи!

Пинчук достал пуговицу. Однако Ванину пришлось при этом выслушать

длиннейшее наставление о бережливости и аккуратности. А пуговку он так и не

пришил -- поленился. Нашел другой выход, использовав старый и давно

испытанный солдатский прием: закрепил ушко пуговицы спичкой.

Осмотрев каждого и не обнаружив Сенькиной уловки, Шахаев собрался было

вести разведчиков к генералу. Но не успели они еще выйти из землянки, как в

ней появились командир дивизии и начальник политотдела.

-- Здравствуйте, товарищи! -- приветствовал их генерал.

Солдаты подтянулись и нестройно ответили:

-- Здравия желаем, товарищ генерал!..

Неожиданное появление комдива в землянке смутило разведчиков. Но это

смущение длилось недолго. Уже через минуту они бойко отвечали на все вопросы

Сизова и Демина и оживленно рассказывали о своих похождениях в тылу врага.

Генерал любил беседовать с солдатами, он ведь и сам когда-то был

рядовым...

Летом 1917 года 1-й полк Отдельной Балтийско-морской дивизии, совершив

почти стокилометровый переход за одни сутки, ночью подошел к старинной

крепости Измаил. Весь марш прошел под проливным дождем. Утром командир полка

-- высокий стройный полковник -- осматривал позиции. Проезжая через овраг,

по которому неслись потоки желтой холодной воды, он заметил солдата. Тот

стоял посреди оврага, по грудь в воде, и что-то искал, шаря под водой

руками.

-- Кто таков? -- обратился к нему полковник.

-- Рядовой Сизов, телефонист восьмой роты. Ищу повреждение провода,

ваше высокородие!

Полковник внимательно посмотрел на худощавого высокого солдата,

промокшего до нитки, и воскликнул:

-- Каков молодец! Награду получишь. Георгия!

-- Рад стараться!

Но не довелось Сизову получить награду. На другой день после встречи с

командиром полка заметался он в горячке тифа. Его положили в теплушку,

заполненную ранеными солдатами, и поезд медленно пополз на родину. Так бы,

наверное, и умер рядовой Сизов в грязном вагоне, не наткнись на него земляк,

по доброй воле оставивший фронт. Он-то и привез полуживого Сизова домой, в

далекую самарскую деревеньку. Долго промаялась с ним мать, пока не поставила

его на ноги. И снова собрался Иван на фронт.

-- Неужто опять? -- всплеснула старая руками.

-- Солдат я,-- коротко ответил он. И старуха его поняла.

-- Уходишь, родимый?

-- Да, мать.

Но теперь он пошел защищать свою, Советскую власть. Много лет подряд не

расставался Сизов с оружием. Побывал почти на всех фронтах. Служил в первых

полках только что рожденной Красной Армии, что нанесли сокрушительный удар

немцам под Нарвой. Громил Юденича, самарскую учредиловку. Гражданскую войну

закончил на Туркестанском фронте. На всю жизнь врезался в память день, когда

с ним разговаривал Фрунзе. Плотный, подтянутый, с бобриком седеющих волос на

большой круглой голове, с подстриженными густыми усами, он ходил перед

строем бойцов, посматривая на них внимательными голубыми глазами. Потом

сказал:

-- Желающих остаться в кадрах Красной Армии прошу выйти!

Первым шагнул из строя правофланговый, высокий сухощавый красноармеец.

И когда к нему подошел Фрунзе, попросил, прямо глядя на Михаила Васильевича:

-- Товарищ Фрунзе! Пошлите на учебу. Хочу стать красным командиром.

-- Образование? -- спросил Михаил Васильевич.

-- Два класса приходской.

-- Маловато. Коммунист?

-- Коммунист.

Это был красноармеец Сизов.

Кончилась гражданская война, но напрасно мать ждала сына. Заглянул он к

ней на недельку проездом только в двадцать втором году. Уже ротным

командиром уезжал Сизов на Дальний Восток. Потом, несколько лет спустя,

возвращаясь в Москву, снова навестил ее. Мать спросила охая:

-- Докель же все будешь маяться по свету-то, сынок? Разве ж так можно?

Жениться бы тебе пора. Заждалась Полюшка, извелась бедная.

"Жениться? -- задумался Сизов.-- А ведь, пожалуй, мать права. Пора,

конечно!"

-- Так, значит, она ждет, мама, а?..

-- Все глаза проглядела. Каждый день все спрашивает о тебе.

-- Знаешь что, мать, посылай-ка, старая, сватов к Полюшке!