Союз и Довлатов (подробно и приблизительно)

Тогда из сказанного вытекает, что контакт или сотрудничество с органами – результат неудачного провоза порнухи и, соответственно, не было никакой слежки за Владимиром С. и Еленой К. со стороны Валерия В. Роман Соловьева вызвал некоторый эффект на родине. В газете «Ленинградский литератор» появился ответ Валерия Воскобойникова «Открытое письмо писателя Валерия Воскобойникова „Мой ответ майору Соловьеву"». В нем дана новая трактовка событий. Да, был порнографический журнал, который обнаружили у Воскобойникова бдительные таможенники. Но он принадлежал Соловьеву, попросившему Воскобойникова по-дружески помочь пронести через таможню «глоток свободы». После этого Воскобойников вынужденно пошел на контакт со спецслужбами. По мнению автора письма, Соловьев, как раз выполняя поручение органов, организовал провокацию с порножурналом. Спустя годы Михаил Хейфец выпустил книгу «История одного политического преступления», в которой попытался представить свою версию событий. Но она только запутывает, хотя автор неожиданно признает версию Воскобойникова правдоподобной:

Воскобойникову я, признаюсь, поверил. Во-первых, сама по себе постановка мизансцен, действительно, есть истинное увлечение людей из славных органов. Оперативники в принципе рождены для постановок и разыгрывания театральных спектаклей в жизни (в конце концов, кажется, Маркус Вольф, шеф разведки ГДР, высказался, что суть работы разведчика есть влезание кому-то в доверие и как следствие – предательство доверившегося тебе субъекта! Лучше не определишь суть этой профессии – что «разведчика», что «шпиона»). Валерин вариант дал, по крайней мере, внятное объяснение, почему в романе резидент мог обсуждать поведение сексота с другим осведомителем. Если Валеру вербовали с подачи Соловьева, тот изначально «находился в курсе» и таиться от него не имело смысла…

Кто-то кого-то подставляет, потом следует провокация в отношении того, кто подставил. Нужен Юлиан Семенов, чтобы разобраться в хитросплетениях давней истории. Мне кажется, что глубокое и точное понимание ситуации выразил Довлатов. Снова из характеристики Воскобойникова:

Женственная пугливость делала его игрушкой любого злодейского начинания. За каждым новым падением следовало искреннее раскаяние. И в конечном счете – полное безысходное одиночество.

Здесь та художественная правда, которая глубже и точнее любого скрупулезного исторического расследования. Порочность лимитированных благ в том, что человек готов защищать свое «особое положение», смешные по сути привилегии, чередой компромиссов, которые рано или поздно, накапливаясь, приводят к падению.

Поэтому ответ «Всех» на вопрос Довлатова можно считать искренним, продуманным и в какой-то степени метафизическим.

Восемь месяцев работы в «Костре» прошли в иной атмосфере по сравнению с таллинским периодом. Полтора года в «Советской Эстонии» – время ожиданий, которые сбывались на глазах. Публикации, как бы к ним ни относиться, в толстых журналах, сотрудничество в нескольких солидных изданиях, а главное – работа над книгой. В детский журнал на временную работу пришел человек, у которого ничего не получилось. К тому же осенью семью Довлатовых постигло горе – умирает Маргарита Степановна, вслед за которой, не вынеся удара, уходит из жизни ее муж. Последние годы тетка Довлатова сильно болела. Физическое недомогание усугублялось крушением надежд, связанных с единственным сыном, чувством ненужности после ухода на пенсию.

Виктор Конецкий – один из подшефных Довлатовой – в повести «Кляксы на старых промокашках» выразительно описал посещение болеющей Маргариты Степановны: