Собрание сочинений. Том 8

Черной смородины черные очи,
будто сгущенные капельки ночи,
смотрят и спрашивают безотчетно
или о ком-то, или о чем-то.

Выклюет дрозд – попрыгунчик проворный
черные очи смородины черной,
но сохраняют завертины омута
память о ком-то или о чем-то.

Не заходите в память любимых.
Бойтесь вы омутов этих глубинных.
Даже не ты – твоя старая кофта
помнит о чем-то или о ком-то.

И после смерти хотел бы я честно
жить в тебе вечно не кем-то, а чем-то,
напоминая, как грань горизонта,
только о чем-то, только о чем-то…

1991

Родинка

Маше

Не хочется менять постели
той, на которой ты спала,
и проступает еле-еле
на простыне твоя спина.
Твой самолет над Машуком,
а одеяло дышит мятою,
и я целую ямку,
                          вмятую
вдаль улетевшим локотком.
Постель,
              союзница-колдунья
двух тел —
                  двух слитков полнолунья,
хоть очертания любимой
восстанови
                  и светом вымой!
Постель,
              наш добрый ангел белый,
ты из шуршанья шепот сделай,
дай мне с прозрачного виска
хоть золотинку завитка,
а из морщинок простыни
                                          заколку,
                                                        что ли,
                                                                   протяни.
Любимая,
                 ты в облаках,
но тень твоя в моих руках.
Твой тапочек скулит в саду,
но на подушке,
                         как смородинку,
тобой уроненную родинку
я утром все-таки найду.

1991

Посылки из Германии

Разве мог бы представить Валега,
сталинградских окопов герой,
что придет самолет,
                                 как телега,
из Германии со жратвой,
и что смершевец бывший с Лубянки,
и что бывшие ПУРа чины
будут чуть ли не драться за банки
ветчины
              побежденной страны?!

1991

Принцесса на горошине

Маше

Усни,
         принцесса на горошине,
в сны очарованно всмотрясь.
А может быть,
                        была подброшена
жемчужина под твой матрас.
Усни,
         принцесса на горошине.
Себе заметить не позволь,
что болью стала так непрошено
воображаемая боль.
Усни,
         принцесса на горошине,
не на перинах-облаках,
а на ножах,
на оговорщине,
на раскаленных угольках.
Договоримся по-хорошему —
ты не одна,
                   а ты со мной.
Усни,
         принцесса на горошине,
которой стал весь шар земной.

1991

Моя эмиграция