Собрание сочинений. Том 7

Мы удобряем воду для цветов
раздробленным в крупу пирамидоном,
но мир уже с ума сойти готов:
наушники надели помидорам.
Им сразу удается растолстеть
до веса в килограмм
                                и даже свыше
от удобренья стереокассет,
Чайковского на жирных грядках слыша.
Пускай вкушает музыку томат,
пока он сам под музыку не скушан.
Пускай растет,
                       коммерции послушен:
так вот в чем польза «Аппассионат»!
Так вот какая польза даже в мессе:
чтобы томаты прибавляли в весе.
Когда смакуешь ты томатный сок,
в нем Шуберт заключается, —
                                                 усек?!
На помидор надев колечко лука,
венок ты возложил к надгробью Глюка.
Томатной пастой заправляя борщ,
лицо
       от звуков Моцарта
                                     не морщь!
И, полные сознанья правоты,
решая,
          кто поэты,
                           непоэты,
уже глядят надменно на цветы
зарвавшиеся овощи планеты.
И цедит помидору помидор
во глубине консервативных грядок:
«Твой Шостакович – это просто вздор…
Побольше маршей…
                               Был бы вмиг порядок!»
Искатель выгод в смысле всех искусств,
искусство выше всей торговой пользы.
Ты сам,
           как помидор,
                                почти расползся,
но лопаешься,
                       ибо тайно пуст.
Ты можешь слушать Баха,
                                          соловья
и Пугачеву
                  или Евтушенко,
но страшновато,
                          если вижу я,
что ухо – помидорного оттенка.

3 апреля 1980

Баллада о «вероломстве» одного доклада