Собор

У главного причала молодые ребята, оседлав понтоны, готовятся к каким-то соревнованиям. Один из них издали очень напоминает Миколу. Ивану подумалось даже, может, брат вернулся? Загорелый, как черт, стройный, выходит из воды, на руках выносит свое каноэ… Положил на берег, помог девушке причалить и ее челн. О чем-то разговаривают, смеются. Ну вылитый Микола! Волной накатилось теплое чувство к брату. Хоть и давно это было, а вспомнилось Ивану, как приходилось на руках носить маленького братишку, нянчить его, по окопам с ним и с матерью прятаться. Рано довелось Ивану ощутить свое старшинство в семье, когда отца не стало. И жернова делал, и ложки из кабеля отливал, — ходил с тетками по селам менять… По глубоким снегам, по завьюженным, оккупационным дорогам… Однажды чуть живого, обмороженного подобрали его заводчане у лесополосы, привели к матери… Если бы не они — так бы и закоченел в снегу с узелком ячменя, что ему удалось выменять. Потом в ФЗУ пошел, чтобы скорее быть в цеху, приносить с завода хлебные карточки семье. Жизнь складывалась так, что с институтом разминулся, зато Микола теперь стал студентом, будет первый в роду инженер. Неуступчивый такой он бывает, колючий, а душа славная, чистая… Только не слишком ли увлекается вещами отвлеченными? Как соберутся у него друзья, только и слышно о смысле бытия, о доброте, о гуманизме… А ты скажи мне, брат, как быть гуманистом с теми, кто своим хамством, грубостью, лживостью отравляет людям жизнь? Как находить с ними общий язык? А находить ведь надо! На наших глазах уменьшается планета, с каждым новым открытием науки она, планета, становится меньше. Во времена Магеллана казалась она человеку необъятной, а сейчас? Так должны же мы все это учитывать! Какое-то иное, высшее сознание требуется современному человеку, — без этого, брат, беда…

— Баглай, давай с нами на Скарбное! — слышится откуда-то слева, где сбились катера.

Там между катерами чадит, грохочет, то взревет, то снова заглохнет мотор, пристроенный на широкой байде начальника доменного цеха. Мотор не заводится, сам хозяин, солидный дядя в майке, яростно дергает веревку, стараясь во что бы то ни стало получить искру. Возле него целая гурьба заводских с удочками, с сумками, терпеливо ждут той искры божьей, чтобы отправиться наконец в плаванье.

— Надо и нам будет собраться как-нибудь, — говорит Верунька почти с завистью. — Детей маме оставим. А то ни разу без тебя на островах не была. Все некогда. Все заботы; думаем, что будем жить вечно, что все успеется… А время летит…

Иван понимает настроение жены. После целого дня в цеху, после клети-кабины крана, где перед глазами только горы лома, шихты, тучи поднятой пыли, — после этого особенно остро ощущаешь потребность вдохнуть простора, начинаешь замечать небо, блеск воды, радует тебя деревцо зеленое… Не это ли гонит многих заводчан в далекие плавни комарам на поживу?

После долгой возни непослушный мотор начальника цеха все же покорился, гулко затарахтел, веревку оставили в покое, и компания отчалила от берега с победоносными возгласами: — За щукой! За карасями! — уплыла, может, и на всю ночь.

Все дальше и дальше их черная широкая байда с мотором на корме. Вырвалась на раздолье, набирает разгон, высоко, задиристо подняв нос из воды…

«За щуками? Да только ли за ними? — думает, глядя им вслед, Баглай. — Может, не столько щук, сколько себя самое ищет там человек, каждый по-своему чувствуя мудрость и красоту бытия… Ищет дружбы с природой, гармонии с этими водами, небом, с этими родными просторами… В Индии впервые заметил, как люди бывают близки к природе, как дорожат малейшей возможностью быть с ней в согласии… Ведь человек до тех пор и человек, пока не утратит способности видеть, кроме уродства, прежде всего красоту жизни во всех ее проявлениях. Тот, кто видит это, становится ближе к каким-то изначальным истинам и ему, может, легче будет ответить на вопросы — молодости: кто я и зачем, откуда и куда?»

Предзакатное солнце алеет за мостом. Большое, раскаленное, оно все увеличивается. Маленькие, точно мышки, машины, проползая по мосту, надвое рассекают светило, без конца проходят через его огромный пылающий диск.

21

Белый металл солнца над городом.

В верхнем парке, над заводами, чугунная фигура Титана, закопченная, серая от пыли (давно не было дождей).

Ниже, напротив Титана — здание заводоуправления и заводские ворота, тоже закопченные, столетние, с темной медной доской, свидетельствующей о том, что отсюда выходили когда-то первые красногвардейские отряды.

Возле этих ворот ржали махновские кони. Пока ржали да били копытами землю по эту сторону каменной стены, по другую сторону — ковались бронепоезда. Сила века вставала там — оттуда и легенда выходит.

Звал Махно металлургов к себе.

— Открывайте ворота, хлопцы, да идите ко мне, к батьку Махну! Двинем по степям гулять. Разве это жизнь — сажу глотать весь век? У вас дисциплина, а у меня свобода. У вас сажа, а для нас Украина маками цветет!