Собор

«У тебя цивилизация, прости меня, голубка, на кончиках ногтей… Да и та облезает», — подумал Баглай. Однако, не желая портить собеседнице настроение, сказал:

— Все зависит от вас. Ну, и еще от солнца.

— Почему от солнца?

— А разве вам неизвестно, что самочувствие человека, даже оттенки настроений его зависят от взрывов на солнце?

— Я этого не знала. А эмоции, как по-вашему… и они тоже связаны с солнцем?

— Какие вы имеете в виду?

— Любовь, например…

— О, тут воздействие солнца несомненно! Из всех чувств — это ведь самое солнечное…

— Нет, я серьезно, а вы смеетесь…

Технократ, проснувшись, с соломой в шевелюре, бормотал что-то о том, как на него «дремки напали», и после этого они стали выяснять с Талкой, как перевести эти «дремки» на английский язык.

Баглай, раскинувшись на соломе, закрыл глаза. «Оленка… Елька… Елена… Какое чудесное имя! Ахейцы за Елену воевали с Троей десять лет… А я готов за тебя воевать всю жизнь!»

Наслаждением было вызывать ее в воображении, видеть задумчивость на ее смуглом челе, трепет уст улыбнувшихся, слышать голос грудной, ласковый… Лицо — то веселое, то с набежавшей вдруг на него тенью непонятной печали… Почему тебе взгрустнулось, Еля, что тебя тревожит? Как тебе сейчас живется там, на нашей Зачеплянке?.. Уже виделся ему тот день, когда, полный любви, без пышной свадьбы, без церемоний приведет невесту свою на старое баглаевское подворье… «Мама, — крикнет в сад, — можно вас на минутку?» — «Опять на минутку», — улыбнется мать, выходя к ним навстречу, вытирая руки о фартук. А он укажет ей на зардевшуюся Ельку: «Мама, вот эта чернобровая будет у нас жить. Вам — невестка, мне — жена!» Мать посмотрит пристально: «Если полюбили друг друга, живите. Когда-то и меня так батько твой из Кодаков привел, и в согласии столько лет прожили. Только ты, невестушка, ему не очень потакай, не потворствуй. Они, Баглаи, вправду какие-то диковатые. Вроде ничего, а потом как отчебучит что-нибудь — только гляди…»

«Мама! Когда-то за женщину войны велись, то было понятно. А сейчас за что? Чаще всего — за вещи презренные… А ведь она, мама, это моя Елена Прекрасная! Та, что сделала вашего сына счастливым… Никто иной не мог бы дать ему высшей радости, чем она, никто, ни одна из всех женщин на земле!..»

Одного не знал Баглай: после того как расстались они возле автобуса, не вернулась Елька больше на Зачеплянку. И розыски Ягора ничего не дали. Впал в тревогу старик, недобрые мысли закрадывались в голову, — ведь от таких упрямых и баламутных всего можно ждать — на Днепре высокие мосты…

20

Даже не верится Ивану Баглаю, что всего несколько дней назад лайнер проносил его над высочайшими горами планеты, без конца сияли ослепительные вершины и снежные кряжи, темнели внизу пропасти-бездны, — лайнер шел на таких высотах, где в надпланетном покое царит ослепительный океан света, океан поднебесной изначально сверкающей вечности.

И вот опять под ногами — твердые ухабы родного призаводья, встречают тебя акации, отяжелевшие под сажей да пылью, вырастает перед тобой чугунный Титан с чугунным светильником в вытянутой руке. С белоснежных, надпланетных высот снова возвращаешься в будни, в привычность цехов, в их несмолкаемый грохот. Побывал в дирекции, в парткоме, со всеми перездоровался, наотвечался на все многочисленные «ну, как там?..». Не раз и сам спрашивал друзей о здешних делах… Еще в Индии решил было — только вернется, сразу берет с собой Веруньку и айда вдвоем на курорт, на Черноморское побережье. Мечты мечтами, а жизнь вносит свои коррективы. В цехе горячка, металл недодают, директор морщится:

— Вот немного расчухаемся с планом, тогда возьмешь отгул…

А сейчас не мог ли бы он, Баглай, с понедельника к мартену стать? Как раз новые конверторы запускают, кое-кого пришлось туда перебросить, а там, возле той сталеплавильной груши, конечно же, еще сложнее: там пробу не возьмешь, в горловину печи не заглянешь, добавляй в плавку руду или лом на свой вкус, как тебе твоя сталеварская интуиция подскажет… Не каждый это сумеет. Почувствовать сталь, угадать бурное ее кипенье, ее рождение — тут, как художнику, нужен талант. Так что бери, Баглай, свои рукавицы-вачаги, опять надевай широкополую войлочную шляпу с синими очками и с понедельника… Пообещал. Надо же людей выручать.