Собачий царь

– Будто здоровенный таз с вареньем, спозаранку кипит столица. Что ни сыпь в неё, чего ни подбрасывай, всё разварит, всех перетрёт. Мужики полоумные носятся, тусклые глазёнки вдаль вылупив. Бегает по улицам бабьё московское, не роняй цыплёнка – замнет. Среди люда такого дельного, среди народа глубоко занятого без труда узнаешь отстающего, мужика, что плетётся нехотя и на каждом шагу запинается. Будто бы от времени отбился и от стаи своей отстал. Рядом с барыньками броскими, проворными, на фоне дорогих бездорожников очень никудышный выделяется. Опечаленный и хворый на вид. По его лицу опавшему, по его пальтецу обветшалому сразу скажешь: крепко размышляет, испытание подходящее ищет, сам себя готов разузнать.

Сорок лет он мотался по улицам, двадцать лет бродил исправно на службу. Не опаздывал, налево не хаживал, только в празднички водку пил. Нынче он проснулся невесёлый, на жену, на дочь глядел понуро, геркулес нетронутым оставил, кошку на пороге пнул ногой. Тяготит мужика загвоздка: познакомиться с собой задумал. Хлебом не корми, дай разведать, что в нём за особа проживает, что в нём за личина зарыта: боевой мужик или тряпка. Или, может, знаменитый гитарист? Не заботит такой вопрос старух-лоточниц, не гнетёт таксистов голосистых, в кабаке буфетчицу не дёргает, потому и крутится она юлой.

Как бы хитро к себе подкопаться? Может, спрятан там мужик что надо, человек негордый, с умением, только робок и скромен не в меру. Не решился самовольно встрять. Вовремя за жизнь не ухватившись, просидел сорок лет сложа руки, вот и киснет, забитый, забытый, не бросаясь никому на глаза. А если прибран за семью дверями, за семью амбарными замками человек одарённый, с талантом, с непростой и ветвистой душой? Ждал он удобного часа, сорок лет норовил вставить слово, только вот суета мешала, развернуться в толпе не сумел. Оттого, что сидел он свой век покорно, точно в тесной и нетопленой каморке, не как песня вся жизнь сложилась, а как ссора, вкривь-вкось стряслась. Потому что пониже метил, чужаком в стороне держался, прибирал к рукам кусок не лучший, а который с краешка лежал.