Собачий царь

«Раз затеяли рыбаки в читальне ремонт. Скинулись по рублю, накупили в магазине за рекой, за лесом, за ущельем Пёсьим два бидона краски густой и шесть разношерстных кистей. Вызвался трудиться Степан, человек легко заводной. Рано утречком размахнулся самой большой кистью, по двери широко мазнул, но тут его жажда позвала. Уронил Степан кисть и пошёл через лес, и опять через лес, и ещё пять неровных вёрст через лес за чистой силой. Самогонка местная так называется. А ремонт подождёт.

Потом уж сирота Степанова прибегала. В три годка палец в краску засунет и давай на полу ромашки вымазывать, в пять годов – ягоды заморские, сладкие, высунув язык, на стене выводила, в десять лет малевала лебедей из балета, после тринадцати – баб неодетых. Куксилась, когда её Степнушкой дразнили. Потом повадилась сирота Степанова втихаря в читальне курить. Как-то раз долго у окна она раздумывала, слово недлинное на двери мазнула, сигарету потушила, кисточку бросила и пошла на молодого рыбака глядеть.

Жучка целое лето в читальне крутилась, в краску нечаянно наступив, лапами узоры развозила. В конце августа погналась лопоухая Жучка за мухой, у реки незнакомых людей увидала, дружелюбно хвостом замахала. Видно, те геологи нашу Жучку беспородную с собой увели.

Кошка Мурка дремала в читальне по вечерам, как-то раз впотьмах бидон опрокинула, краску загустелую повсюду разбрызгала. Осенью с реки богатым уловом подуло, знать, молодой рыбак – не дурак, раз ему большие рыбы клюют. И ушла голодная Мурка поближе к реке.

Мышка хвостик в краску обмакнула, наугад мазнула, испугалась и убежала. Это два геолога, от посторонних ушей укрывшись, отношения в читальне выясняли. Один другому напоминал о сыне и жене. И ещё о какой-то несчастной Нине.

Осенью уехала Степнушка вдогонку за женатым геологом, а за ней, накинув на плечи рюкзак, бросился молодой рыбак. Так и осталось у этой двери стекло полосатое, сквозь щели глядит синяя темень. А ремонт в читальне отложили до лучших времён».

…Пропела дверь болотной птицей, по полу ворчливо проскребла и нехотя отворилась. Очутился я на пороге книжных закромов и почувствовал, словно явившись взаймы просить, что некстати пожаловал. Внутрь шагнул бочком, опасливо и вдоль стеночки бревенчатой с осторожностью пустился в путь. Обдало мне лицо духом давнишней бумаги. Cвинцом прогорклым – от продрогших чернил донеслось. Оказалось, век не метённые закрома до отказа набиты шкафами. Перекрыли окоём вдоль и поперёк, заслонили кругозор от пола до потолка. Свежего воздуха – чуть, одна пыль да муть. Что ж за бездарь их впритирку, без ума устанавливал? Даже баба со средним задом в щель рачительную через силу протиснется. Девка потолще, лапшой откормленная, в проход меж шкафов не пролезет. А ворвётся в читальню свинья матёрая – ведь пробкой застрянет в скупой расщелине. Но три курицы рядком поместятся.