Собачья смерть

Однако же я отнюдь не приверженец геронтократии, о нет. Геронтократия вредна, поскольку старый человек обычно обращен в прошлое и мало приспособлен для новаторства, а стало быть для развития. Но не менее опасна и геронтофобия, распространившаяся в современном западном мире. Во-первых, она внушает людям страх перед собственным будущим, а во-вторых, есть важные сферы, в которых старики могут проявлять себя лучше молодых, потому что они обладают жизненным опытом, менее амбициозны и не так подвержены страстям. Конечно, старому человеку не следует занимать административные должности, ибо они требуют энергии, хорошего понимания современности и способности заглядывать в будущее, но из аксакалов могут получаться арбитры при решении споров, учителя, духовные наставники. Идеальное сочетание, когда реальной властью обладают люди активного возраста, а нравственным авторитетом — преклонного: король Артур и кудесник Мерлин, китайский богдыхан и старец-даос, 30-летний Дмитрий Донской и 66-летний (для четырнадцатого века это глубокая старость) Сергий Радонежский.

В Спарте войском и полисом правили цари и выборные эфоры, но герусия, совет старейшин, обсуждавший законы, состоял из уважаемых спартанцев не моложе 60 лет. В сегодняшней Британии функцию предохранителя от необдуманных государственных актов выполняет Палата лордов, которая после реформы состоит не из наследственных членов-аристократов, а из заслуженных людей. Их средний возраст на 20 лет выше, чем у членов Палаты общин, которая имеет все властные полномочия. Лорды обладают весьма ограниченными правами — лишь «отлагательным вето», то есть могут на время задержать принятие билля, который считают неправильным. Это и есть одна из миссий старости: напоминать в сложной ситуации, что нужно сначала семь раз отмерить.

А впрочем я слишком увлекся темой «Старость и общество». Это совсем не входит в мою задачу, да у меня и нет возможности как-то изменить отношение общества к старикам. Но я безусловно могу изменить свое собственное отношение к старости.

И начать следует с самой трудной проблемы: как справляться с тяготами старения?

Тяготы старения: инструкция по эксплуатации

Я выбрал столь техническое название для этого важного раздела, потому что оно отражает самую суть поставленной задачи. Правильная позиция по отношению не только к старости, но и вообще ко всем невзгодам и тяжким испытаниям, подстерегающим человека в жизни, — задаваться вопросом «зачем мне это?», «какую я могу извлечь из этого для себя пользу?». Она почти всегда есть, если как следует подумать.

Именно это я и сделаю: как следует подумаю.

Начну с тезиса, который кажется мне неоспоримым. Не столь важны происходящие в твоей жизни события, сколько твое к ним отношение. Именно оно делает человека счастливым или несчастным. В свое время я дозрел до истины, которая некоторым баловням дается от природы: нужно фиксироваться не на том, что приводит в уныние, ослабляет дух, парализует волю, а на том, что делает тебя сильнее и выше, избавляет от страхов. Не сгибает, а распрямляет.

По своему складу я не являюсь прирожденным позитивистом — не в философском значении этого термина, а в обиходном: человеком, который умудряется даже в самом печальном обороте событий находить нечто ободряющее. В юности я, наоборот, был из нервных, мнительных и «накручивающих себя». Но я заставил себя научиться позитивному восприятию бытия. Потому что оно помогает справляться с бедами. Оно полезнее.

Это не во всех случаях возможно, ибо трагедия есть трагедия. Как отнесешься позитивно к потере того, кого любил? Однако далеко не все удары судьбы трагичны, большинство просто неприятны или всего лишь создают тебе проблемы. Однако неприятности не заслуживают терзаний, а проблемы возникают для того, чтобы их благополучно решить и тем самым сделать себя сильнее, а свою жизнь лучше.

Возьмем такую вроде бы общепризнанную пакость как наступление старости.

Она что-то хорошее у тебя отбирает, но и что-то хорошее приносит. Фиксироваться следует не на первом, а на втором.

Можно посмотреть на это так: ты лишаешься чего-то подержанного, чем ты уже напользовался, а приобретаешь нечто новое, «ненадёванное». Приглядываясь к своим обновам, скоро понимаешь, что за каждую из них пришлось заплатить чем-то из прежнего твоего гардероба. Нельзя же одновременно носить тюбетейку и шляпу, детские штанишки и брюки, модные остроносые штиблеты и удобные домашние тапочки. Нужно всего лишь убедить себя, что переодевание — к лучшему. Всякая среда требует соответствующего наряда. Зимой одеваются по-зимнему, а дома — не так, как на службе. Зачем мне тесный пиджак и галстук, если я больше не хожу на работу и могу вволю посидеть в кресле, у абажура?

Итак, следует отказаться от концепции старости как потери и взять за основу концепцию старости как обмена, причем выгодного.

Что ж, попробую.