Собачьи ночи

Но, ?может, такое умирание вещей среди мусорной кучи, инсценированное ими самими, было все же не хамством, не местью и не сатирой этих вещей на смерть давно исчезнувших хозяев и их потомков, а столь простым, что его можно голыми руками ухватить, учением, усвоить которое – не говоря уже о том, чтобы выполнять, – способны, однако, лишь немногие: терпеливо ждать – оставаться стойкими и тихими – среди всех завихрений раскаленного-пепла-деловитости, суеты & распоясавшегося-праха делать то, что всегда понималось как Искусство самосохранения и в определенном смысле является Ядром всякой=отдельной игры; из-за чего всякая игра, заканчиваясь, неизбежно остается незавершенной: разочарование возникает оттого, что ядро это !никогда не может воплотиться в действительность, и в тот момент, когда мы его замечаем, мы тотчас угадываем и неизбежность его конца: оно не бывает чем-то стабильным, устойчивым, и только в ретроспективе, в воспоминании вспыхивает и гаснет перед нашим мысленным взором все то, что могло бы осуществиться, но так и не осуществилось – –

И надо всем этим, убывающим, распростерся – бледно мерцая в двусмысленном свете, подобно уже подпорченному снегу, и протягивая в это помещение свои щупальца, – исчерченный-каракулями медленно-разбухающий-от-сырости бумажный саркофаг для одного существа – : Там под ним он и должен быть, этот человек, о чьем умирании без надежды на смерть люди уже рассказывают легенды; этот бесконечно пишущий=этот осенний человек –: Где-то там, среди этой гниющей рухляди, под обвалившимися слоями бумаги….. Там: ?Смогу ли я его найти – смогу ли !наконец понять, ?чтó побуждает его писать, непрерывно удлиняя свои земные часы своим писанием, из-за чего он и не может умереть – –