Собачьи ночи

И почувствовал, как толчок, что меня отбросило в прежнее настоящее, в прежнее место: я по-прежнему сидел, прислонившись к стене, недалеко от входа; от отсыревшей кирпичной кладки тянуло холодом, И озноб, будто на паучьих лапках, пробегал по коже. Снова один. : Я даже не изменил положения. Я сидел, оцепенев в неподвижности, во-Внутри руины и у края этой бумажной горы….. Утренняя заря цвета мыльно-щелочного раствора – незаметно просачивающаяся сквозь стену тумана, приближающаяся, развертывающаяся, распространяющаяся вместе с сероватым светом над влажной каменной кладкой, расшифровывающая содержание тьмы; я, так и не спавший этой ночью, окоченевший и грязный, кожа под известковой коростой распухла и зудит от бессчетных укусов насекомых – чесаться чесаться –:кровь и грязь под ногтями, и, несомненно, я скоро внесу инфекцию….. в руках клочки бумаги….. завитушки каракули (так это называют), оставшиеся от не-смертных часов Чужака, который не мог умереть, страх… удушающий, все убивающий страх….. Здесь тебе не истории о героях и не плутовской роман – а только заботы животного & извечно-человеческий вопрос Зачем все это зачем – !Но !эти глаза: они остаются, вопреки кровавому потоку времен, вопреки всем фотокарточкам с обгоревшим краем, – похожие на возникающие в сновиденьях безжизненные леса и на расщепленные ущельями скалы : !эти !глаза : как они глядят – пронизывающе-печально загнанно и отчаянно – Воскресный вечер, изнемогший у края позднелетней грозы, все часы утекли в грязно-бурую заводь застоявшихся туч, свет, застрявший в оконном стекле, ржав тускл & горяч, как конфорки кухонной плиты –, и упрямство ребенка – мать ведет его за руку домой – в эти душные моменты уходящего воскресенья бесконечно повторяет детский=настойчивый вопрос: Ну скажи: Зачем все это зачем; и в лице матери, замкнутом & спокойном, – эта женская забота, это естественное интуитивное чувство, которое молчит во все те моменты, когда повседневные-неприятности плохие-отметки испорченная-одежда царапины & прочее-в-таком-роде, подобно грязной дождевой воде заполняют ее часы нескончаемой суетой –; но которое внезапно обнаруживается в такой вот момент под душным грозовым небом: как если бы у этого ребенка, которого она держит за руку, женщина !внезапно и в1ые распознала ту стигму, которую в свое время носила уже ее мать – как носили ее, передавая по наследству, и все предки матери, – и которую она ощущает в себе самой, хотя никогда не искала слóва, способного Это выразить, и никогда не называла Это никаким словом, ведь и слова атмосферное-давление & температура очень мало говорят нам о том, чтó в действительности представляет собой Погода –; и вот теперь, в этот предгрозовой вечерний час под пыльно-бурой заводью застоявшихся туч, мать открыла в своем ребенке, которого держит за руку, это Слишком-поздно, эту проявившуюся уже в ранние годы Склонность-к-одиночеству, эту семейную черту, парадоксальным образом заключаю–щуюся в том, что именно родство & сходство людей безжалостно и безысходно предопределяют на все еще не наступившие, еще только предстоящие годы также и невозможность их длительного Со-Существования, то есть жизни друг-с-другом и друг-для-друга; & это ее внезапное движение – схватить сына за руку, – движение, о котором она, конечно, не думала, что оно может что-то изменить, и которое было просто безотчетной реакцией на то, что она заметила в ребенке эту наследственную черту (так человек, который выбросился из окна, инстинктивно протягивает руки, будто желая оттолкнуть приближающуюся мостовую) – ?!Что из тебя получится ?!Что получится из всех нас – ; короче говоря, такая Забота не может дать никаких ответов, а только время от времени, вновь&вновь выражает этот страх….. только – этот про!клятый страх…..