- Вот ты насчет Жереховой Марии Павловны спрашиваешь, - неторопливо начал Степан Прокофьевич. - На моих глазах ведь росла. Помню, девка была хоть куда: боевая, ловкая, проворная, да и на вид - загляденье. Скольких парней приворожила! На моих же глазах и замуж вышла, и учебу в техникуме прошла. Жила, прямо скажу, весело, легко, покойно. И муж хороший человек был. Ну, схоронила она его: болезнь в нем открылась. Одна детей поднимала. Известное дело, без отца трудно верное направление им дать. Ну, дочь - это еще куда ни шло, а вот сын - другое дело, ему непременно отцовская рука в начале жизни требуется. Лоботрясом стал. Уже полгода нигде не работает - на материной шее паразитом сидит.
Степан Прокофьевич на минуту умолк, усиленно раскуривая заглохшую трубку, потом мысли его неожиданно приобрели новое направление.
- Жизнь прожить, как говорится, не поле перейти, - со вздохом произнес он. - В жизни цель надо иметь. Верно я говорю?
- Верно-то, верно, - кивнул головой Геннадий. - Плохо только, что не все это понимают. Кое-кто о шкуре своей больше думает, не для народа, а за счет народа жить хочет.
- Так я ж к тому и веду! - подхватил Степан Прокофьевич и сердито задымил трубкой. - Верно. Есть такие. На своем веку перевидел. И заметь, в нашем меховом деле их особо много гнездится. Почему? А потому, обстановка подходящая.
- Как же это понять?
- А вот как. Возьмем, к примеру, завод. Там каждая гаечка, каждая шестереночка, машина целая - все точненько по чертежу сработаны: одна к одной, и никуда не денешься. Учет и контроль тут строгий, простой. Потому, металл бездушный. А у нас, милый человек, - природа, товар разный, капризный, от живых тварей взятый, его в нормы не затолкнешь. Потому все больше на глазок решаем. На опыт да на чистые руки полагаемся. К примеру, каракуль возьмем. Мех, сам знаешь, ценный. А как его сортировать? По красоте завитка, по густоте. А кто разберется, кто проверит? И так и сяк красоту толковать можно. Или возьми другое дело. На фабрику мы товар получаем по количеству шкурок, а со склада в цех счет уже другой - в дециметрах квадратных. Вот тут для нечистых рук и работа. Смекаешь?
- Не совсем, - честно признался Геннадий.
- Ну, как же так! - усмехнулся старик и тут же строго прибавил: - Ты вникай и вникай. Допустим, получил наш склад три партии шкурок: крупных, средних и мелких, - по сто штук в каждой партии. Но это ведь не гайки, они и в каждой партии все разные. Всего их триста, так и заприходовали. Теперь, значит, отпускают товар со склада в цех и счет уже на дециметры ведут. Скажем, две тысячи, а сколько шкурок - это уже не суть важно. Ладно. Получаю я их, к примеру. Для себя шкурки пересчитал, пересмотрел - разные они. Вот я и беру две, допустим, малые шкурки, по десять дециметров, иду на склад и у своего кума-товарища там меняю их на одну в двадцать дециметров. Мне же все одно, закройщица даже довольна - ей кроить легче, а на складе появляется одна неучтенная шкурка. Верно, малая, неказистая. Но она же расти начинает.
- Это как так? - удивился Геннадий.
- А очень даже просто, - с каким-то ожесточением ответил Степан Прокофьевич. - Вот пришла на склад партия средних шкурок. Они там тоже все разные, кое-как измеренные, там и помельче затесаться могут и покрупнее. Природа, словом. Ну, эту, неучтенную, и подменили сперва на среднюю. А ту, глядишь, потом и на крупную. Вот и выросла!
- Да-а… Тут, пожалуй, и не уследишь, - сказал Геннадий.
- То-то и оно! И другие, сынок, хитрости есть. Я и то всех их не знаю. Подлость, она тоже своим умишком раскидывает. Вот я порой и спрашиваю себя: кто есть главный враг нашего мехового товара? Говорят, моль. Светленькая такая, неприметная, порхает себе. Спору нет. Опасная, конечно, насекомая. Но есть, я так скажу, и другая моль, которая вокруг нашего товара вьется. Она, значит, на двух ногах и изнутри сама черная. Эта, я скажу, еще опаснее. Потому, с виду ее не опознаешь, а вреда от нее куда больше. Понял ты меня?
- Понял, Степан Прокофьевич, - улыбнулся Геннадий. - Черная моль куда опаснее, согласен.
- И смотри, сынок, в корень. Черная моль, она завсегда друг за дружку цепляется, в одиночку она поделать ничего не может. Так что тут цепочку надо тянуть осторожно, чтоб не оборвалась.
«Ну и умница же ты, дед!» - с восхищением подумал Геннадий.
- Выходит, и на нашей фабрике такая завелась? - осторожно спросил вдруг Степан Прокофьевич.
Геннадий пожал плечами.
- Пока утверждать не могу. Но проверить надо.
- Это уж как водится, - согласился старик. - Но у нас против такой моли, черной, средство, я скажу, одно: трясти на чистом воздухе и каждому смотреть в оба - не вывалится ли.
Помолчали. Потом Геннадий сказал:
- Вот вы про Жерехову говорили.