Снег, путь и приворот

Сколько она себя помнила – у нее была своя лавка. Конечно, в комнате обязательно спала нянька или чернавка, а то и боярыня прикладывалась на соседнюю лавку, засидевшись допоздна в светелке дочери. Но вот так рядом, близко-близко, кожа к коже с ней не спал никто!

Волемир был горячим, твердым и крепко прижимал ее к себе. Немного выкрутившись из плотных объятий, Услада долго смотрела ему в лицо, а потом осторожно отползла на край ложа и уснула. Вот и стала она мужней женой. Ох, что принесет этот брак им обоим?

Глава 29

После ухода Услады остальных невест разводили по комнатам няньки и прочие боярыни.

Для новобрачных постели устроили в их прежних комнатушках. Дворовые девки шустрили, пока невесты на крыльцо выходили. Даже Усладе для отвода глаз постель постелили в ее покойчике – княгиня-матушка умела хранить секреты.

Несмеяна шла, опираясь на руку няньки. Она дрожала от страха, но шла, старательно глядя под ноги. Споткнуться на пути в брачный покой считалось дурной приметой, поэтому вокруг каждой невесты не только няньки хлопотали, но и девки дворовые шли – поймать, поддержать, не дать убежать…

Несмеяна слышала, что кто-то всхлипывал, но головы не поднимала. Она была наполнена счастьем и боялась его расплескать. Рядом пели, шутили, болтали – простое ли дело дюжину невест до спален проводить? А она словно плыла в горячем воздухе, все еще не веря себе – она замужем? Правда-правда замужем?

Ее завели в комнату, помогли снять летник, сапожки, кокошник, усадили на постель, распустив волосы. Помогая невесте раздеться, боярыня ее хвалила – и косы, и кожу, и стать, пока нянька на нее не прикрикнула:

– Что ты злых духов приманиваешь, злоязыкая? Или думаешь, нам подать тебе нечего? Кроховна не нищая! Я кошель приготовила, но за злой твой язык…

Тут, нехорошо прищурившись, нянька вытряхнула в подставленный боярыней подол уголья из совка, а девкам, устраивающим постель, сыпнула меди и сладких пряников.

Боярыня тут же хотела и отрясти подол – прямо на супружескую постель, но чернавки, получившие щедрую мзду, вытолкали ее в коридор, а там внезапно подняли на смех поджидающие своей очереди бояре.

– Что, Лаза, опять твой язык тебя подвел? – спросил один из них и обидно рассмеялся.

Боярыня стряхнула уголья, гордо выпрямилась и пошла, но краем глаза зацепила других боярынь – каждая несла в руках щедрый «постельный» дар – а значит, угодила не столько самой невесте, сколько строгой няньке или кормилице.

Шипя, как раскаленная сковородка, Лаза вылетела из терема, собираясь бежать жаловаться княгине, да остановилась.

Язык ее и впрямь уж не раз подводил. Потому и не стала она особой ближницей княгини – вечно сболтнет что-то неприличное или не вовремя. Вот и Несмеяну провожать еле выпросилась, а как увидела статную да пригожую девку – яд сам сочиться начал. Знала ведь Лаза – похвалишь что с дурной мыслью, и человек этого лишится! Вот бы эту красотку скрючило! А то ишь, не успела в княжий терем приехать – и замуж за красавца вышла, и воеводство ее мужу подарили! Да еще князь расщедрился – подарил этой Несмеяне такие украшения, что княжне в пору!

С такими мыслями боярыня сошла с крыльца, почистила подол снегом – угольная пыль въедливая, лучше сразу оттереть! Потом постояла, вслушиваясь в веселый гомон – из терема князя уже вели женихов, а дворовые девки выстроились в два ряда, нараспев затянув величальную и ловя занавесками[5] от хмельных бояричей пряники и монетки.

И опять боярыне ничего не досталось – не вставать же в ряд с чернавками? А потом она увидела, как ее муж, абсолютно пьяный, валится в сугроб, а мимо него с шумом провожают Милорада – и кровь в женщине закипела.

Она, ругая мужа себе под нос, подхватила благоверного под руку, кое-как приподняла из сугроба и огляделась – куда вести? В Кром она приехала в возке, а муж верхом, но поди-ка найди сейчас слуг или возок. Все гуляют на княжьей свадьбе. Даже стражникам на стенах князь велел отнести по чарочке и по пирогу. Кого искать, где?

Но боярыня была языкастая да глазастая – вспомнила, что у терема рядом с поварней есть сторожка. Там доживал свой век вдовый старик, помогающий бабам на кухне. Вот туда боярыня и направилась вместе со своим муженьком.

Старик сидел за столом – пироги, горячая каша с мясом, кувшин с медовухой – он явно собирался тихо повечерять у светца да лечь спать, ведь с утра надо будет все прибирать, варить на всех гостей юшку да выносить сонных бояр к возкам. А тут боярин да боярыня сами к нему пришли.

Сообразив, в чем дело, вдовец уложил храпящего боярина на лавку, а боярыне предложил повечерять «чем Бог послал». Злая на весь белый свет Лаза села к столу, привычно пробормотала молитву на потемневший от копоти образ и взялась за пирог. Ей было горько – казалось, совсем недавно она выходила замуж юной и веселой девушкой. Да, язычок был острый, но в меру. Было и приданое, и добротный дом в Тулее…