Снег, путь и приворот

Только с одной парой задумался князь – Горазд и Радомира. Боярский сын происходил из состоятельной и знатной семьи. Образование, деньги, дом – все это у боярича было. Он пошел на службу княжичу, потому что старый князь однажды гостил у его отца и отметил разумность отрока, и заманил его в терем веницейскими книгами о воинском искусстве. А потом Горазд просто подружился с Волемиром и остался на службе.

Князь и княжич дали ближнику жену, которую он хотел, и теперь княжич даже не знал, что отец придумает, чтобы наградить эту пару.

Бусовна не обижена ни красотой, ни приданым.

Теремные болтушки успели донести княжичу, что девица дружна с Усладой и Несмеяной, получает записочки и гостинцы от богатой купеческой дочери, вышедшей замуж за боярского сына, а еще за ее конем и сундуками присматривает один из княжеских воинов – тот, которого посылали в Ставгород с вестью об отборе невест. Воин, конечно, не молод, девице в отцы годится, а то и в деды, но с чего такое внимание и ласка? Ах, обещал ее отцу присмотреть за кровиночкой, как за родной, и потому с воеводой побратался? Вот уж!

В общем, оценив все это, княжич и представить не мог, что князь подарит этим двоим?

Между тем Вадислав Златомирович поднялся неспешно и объявил:

– Горазд Многомысл недавно обратился ко мне с неким прошением… Я даю свое разрешение! – дьяк приказный протянул жениху свиток с печатью. Гости молчали и в недоумении переглядывались – что еще за разрешение? Али выпросил что нужное да важное? Добычу пушнины, отмыв золота или торговлю жемчугом? Но князь и боярич молчали. – А еще дарю вам домик в Тулее, на Княжьей улице! – проговорил Вадислав и усмехнулся.

Вот тут уж поднялся топот да крик – Княжьей называлась улица, ведущая к самому Крому. Дома на ней стояли только каменные, и жить на этой улице могли только самые ближние бояре. У отца Горазда тоже был дом на Княжьей улице, но в самом конце ее, почти у ворот, ведущих из города. А князь подарил новобрачному дом у ворот, ведущих в Кром – чтобы служивый боярин в терем мог прийти пешком, коли по нездоровью на коня сесть не сможет.

Глава 28

Переждав шум и крик, из-за стола поднялась княгиня. Поклонилась мужу чинно да проговорила:

– Благослови, князь-батюшка, молодых по постелям отвести!

– Благословляю! – отозвался князь.

Ближние боярыни тотчас подхватили под руки алеющую маковым цветком Усладу и повели ее под пение дворовых девок в княгинин терем.

На первую брачную ночь княжичу и его жене приготовили просторную комнату с парой окон. Вместо кровати устроили традиционное ложе на снопах, бочонках с зерном и медом, устланных мехами. В углы комнаты воткнули боевые стрелы, навесив на них румяные калачи. А под окнами привязали игривых коней – чтобы подзадорить молодых.

Боярыни суету разводить не стали – быстро невесту раздели, обтерли полотенцами, надели свежую сорочку и усадили на постель, укрыв соболиным одеялом – чтобы не замерзла.

– Не забудь, княгиня, княжича разуть! – напомнила, уходя, одна из боярынь, прихватывая оставленный помощницам кошель.

Услада снова вспыхнула, но глаз не подняла.

Вообще, ей приходилось видеть, как бабы на подворье ловили своих пьяных мужиков и летом укладывали спать прямо на завалинке, предварительно сняв с них сапоги. Это считалось самым важным делом – разуть, укрыть, а вот если жена пренебрегала этим делом, значит, муж ее прогневал, и утро после такого кончалось громкой ссорой.

Боярышне таких сцен, конечно, старались не показывать, но куда денешься, если воеводский дом стоял в самом центре Водниц?

Пока Услада вспоминала то, что знала о супружеской жизни, бояре привели княжича. Волемир бы предпочел веселую свиту из своих друзей, а не чопорных седобородых бояр, но спорить было незачем. Его довели до двери, открыли, подтолкнули, желая страстной ночи, и встали с мечами наголо – охранять покой новобрачных.

Княжич остановился у двери, любуясь невестой.

Боярыни оставили два малых светильника, едва разгоняющих тьму, да еще скрыли их за развешанными шелковыми платками, приготовленными на утро. В полумраке распущенные волосы Услады сияли бледным золотом, а кожа казалась молочной. Губы на бледном лице алели так призывно, что естество Волемира дрогнуло, наливаясь кровью. А хороша все же у него жена! Под тонкой шелковой сорочкой видны манящие округлости, и руки – белые, нежные… Чернавки и холопки, которые порой с радостью согревали постель княжича, много трудились, их руки были мозолистыми, грубыми, а если его приласкает такая ручка…

Волемир шагнул вперед, и тут Услада мягко встала с постели и опустилась на колени. В голове княжича мелькнули очень-очень неприличные мысли, но через миг он вспомнил, что жена должна его разуть, и почти упал на постель, позволяя ей сделать это.

Красные сапоги с расшитыми золотом отворотами смотрелись огромными и грубыми в маленьких нежных ручках. Услада потянула на себя один сапог, но было понятно, что она делает это впервые и просто не знает – как правильно. Волемир склонился к ней, дунул в светлую макушку и подсказал:

– Тяни за пятку, не бойся!