Смог над Азерой

По гроб жизни – это, возможно, было слишком громко сказано, но, по крайней мере, домой Рекса доставили с помпой на винтокрыле корпусного спецназа. Впервые в жизни он имел возможность лететь к своему шестому уровню по центральной шахте квартала и – право слово! – это было как познавательно, так и занимательно.

К происшествию с конвертором и всему, что за этим последовало, Шульц отнесся очень серьезно.

– Вот что, парень, – сказал он решительно, – Имей в виду, что одного тебя я в Город не пущу.

– Шульц, – рассмеялся Рекс. – Я и сам могу за себя постоять.

– Это верно, но кто-то уж очень хочет добраться до твоих потрохов. К чему искушать судьбу? Вернешься с задания – займешься этими мальчиками как следует. Меня, возможно, здесь уже не будет, но Ланс сделает все, что надо, не хуже, чем я.

– Я и не собираюсь заниматься ими сейчас. Мне некогда.

– Ну-ну, а то я тебя не знаю.

– Даю слово.

– И что ж тогда у тебя в Городе за неотложные дела?

– А дел у меня в городе два, и отложить их действительно сложно. Одно в жилой ячейке, другое в… другом месте. И оба связаны с комфортом, домашнее с телесным, а то, второе, с душевным. Я, видишь ли, люблю комфорт.

– Телесным займись в истинном теле, остряк, на то оно и телесное, а по душевной части пусти фантома.

– И то верно, – согласился Рекс.

– Вот и чудненько, – бормотал Щульц, запихивая Азерски в винтокрыл. – Сам потелепаешься телесно, фантом душевно, а мои мальчики покрутятся возле твоей ячейки. Присмотрятся, что к чему. Подстрахуют, если что. Ну а если они кого лишнего углядят, то тебе и заботиться больше уже ни о чем не придется. А в половине шестого мы снова прилетим. Заодно и оружие привезем. В лучшем виде, нечего хихикать. По официальным каналам Лина и игломет месяц будет оформлять, а тут еще тебе бластер, да напостоянно. Ну а мы все оформим мигом и в лучшем виде. К шести будешь на месте при полном параде.

Дела, которые предстояло сделать, гарантированно исключали одно другое при любом временном раскладе. Телесный дискомфорт был связан с тем, что Азерски, привыкший к жизни на поверхности, к открытым пространствам и просторным домам, здесь, в столице ютился в крохотной жилой ячейке шестого уровня, хотя его новым знакомцам, оконтакторенной паре с гидропонного, эта ячейка показалась бы верхом роскоши: двухсекционная, снабженная всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами, она, кроме того, была так высока, что и. подняв вверх руки, человек высокого по городским понятиям роста не дотянулся бы до потолка.

Помимо стандартного инфора ячейка имела мощнейшую компьютерную систему, не учтенную ни в каких официальных регистрах, но, тем не менее, подключенную ко всем мыслимым информационным сетям, в том числе и секретным. Кроме того, ячейка была снабжена собственным санитарным блоком, в котором кроме ионного был и водяной душ – неслыханная роскошь даже по меркам восьмого уровня. Впрочем, об этом санитарном блоке ни строители, ни эксплуатационщики и не подозревали. Как уже говорилось, Азерски далеко не всегда следовал общепринятым нормам поведения, а магистральные энерго – и водоводы находились здесь, рядом, прямо за стенкой.

Никто в Корпусе не понимал, почему Азерски поселился не на восьмом, а на гораздо менее престижном шестом уровне. Но поскольку шестой занимали писатели, артисты, художники и прочая шоу- и рекламоделательная шушера, он считался богемным, так что коллеги, в конце концов, отнесли это на счет снобизма и всяческого аристократического выпендрежа.

Между тем, все объяснялось значительно проще и прозаичней. Ячейка Азерски примыкала вплотную к коммуникационным стволам квартала. От энерго – и водоводов, как уже говорилось, ее отделяла всего лишь бетонная стена. Сверху и сзади ее охватывал один из лепестков транспортной развязки, а снизу, отделяя элитные уровни от прочего Города, проходили трансгородские скоростные путепроводы и, так называемые, "шмон-тоннели" – магистрали быстрого реагирования, по которым подразделения санации могли быстро и беспрепятственно переместиться в любую точку города в случае народных волнений и массовых беспорядков. Все это дикое переплетение коммуникаций привело к тому, что одной из своих стен ячейка примыкала к замурованному со всех сторон отрезку шахты, огромной пустой полости, использовать которую для городских нужд не представлялось возможным. По крайней мере, по мнению проектировщиков.

Азерски давно уже обдумывал возможность соединить эту полость с ячейкой, кардинально улучшив, таким образом, свои "жилищные условия". И вот теперь, когда на вполне законном основании он мог не сдавать в хранилище свой конвертор, лелеемые им честолюбивые мечты были весьма близки к осуществлению.

С другой стороны, он наконец-то решился на болезненный и предельно откровенный разговор, от которого напрямую зависело его душевное спокойствие.

Это дело тоже вряд ли стоило откладывать надолго. Слава Звездам, Серж Кулакофф был не только знаменитым ученым и Главным корпусным врачом, но и, несмотря на разницу в возрасте, его лучшим другом.