Смерти.net

Бабка молчала, вцепившись в кота, ее трясло еще сильнее – как будто в квартире провели неисправный лифт и его теперь чинят какие-то не менее неисправные сущности. Сейсмичность ситуации меня пугала, я заметила, что у меня тоже трясутся руки – сейчас придет муж, а я притащила в дом зомби.

Тогда я засунула бабке палец в рот и начала выковыривать кольцо. Во рту у бабки было темно и влажно, как в чужом кошельке.

Выковыряв кольцо, я тут же надела его на палец и поразилась сама себе. Все-таки я смелее, чем я думала. Может еще человек чем-то себя удивить после смерти, ох может.

– Мне надо помыть руки, – сказала я бабке, скорее для того, чтобы сделать что-то нормальное в этой ситуации. Любой нормальный человек бы помчался мыть руки. На самом деле я хотела, чтобы они с котом исчезли; это был первый раз в моей – как мы это назовем? мы должны уже это назвать? – когда я находилась рядом с одним и более существами, не имеющими сознания, но осуществляющими тем не менее некое бытие.

Бабка взяла в рот ухо кота и начала его сосать. Кот, кстати, выглядел абсолютно счастливым, его не волновало то, что бабка его фактически поедает, – это была какая-то бабка оральной фиксации, ненавижу твоих внуков и их безразличную, жестокую память, я их найду, обещаю тебе, я их найду и уничтожу.

– Куда вас вести? – спросила я.

– Не знаю, – ответила бабка и поставила кота на пол, моментально очнувшись.

Кот выскользнул за дверь – оказывается, она была приоткрыта. Бабка пошла за ним. Выходит, кот знал, куда идти. Он шел домой.

Вот почему бабка искала кота, поняла я. Кот знал, где дом! Она все эти три дня блуждала по лесопарку не потому, что искала кота, а потому, что искала дом, о котором знал кот!

Я выскользнула за дверь вслед за котом и бабкой, спустилась вниз, пошла за ними. Кот стелился в лунном свете, как электрический скат. Бабка и ее мнимые колесики будто на самом деле превратились в автомобильчик или аэросани – она буквально катилась за котом.

– Сколько у вас котов? – попробовала я поддержать small talk, чтобы понять, почему я вообще за ними следую.

– Двенадцать, – с готовностью ответила бабка.

– Как же вы, черт подери, поняли, что одного потеряли?

– Худо стало сил не было радости не было, – монотонно сообщила бабка.

– А от остальных одиннадцати что, не было сил и радости?

– Были. Но когда пропал, сразу стало меньше ровно один кот. Всего стало меньше. Очень худо стало. Остались нормально коты, много остались, но все равно меньше ровно один – и все, слегла. Пошла искать. И забыла все, где живу, как зовут. Теперь помню все. Живу где-то. Зовут как-то. Есть память. Просто к ней не добраться никак. Но теперь доберусь.

Двенадцать котиков, поняла я. Точнее, ктиков. И, кажется, все настоящие. Судя по тому, что говорила бабка, – это оно. Нейрозомби, долго окруженный слишком большим количеством объективных вещей, ведет себя именно так: от потери даже одной из них у него наступает ломка.

– Я пойду с вами, – уточнила я. – Вернее, уже иду. Чтобы убедиться, что вы добрались.

– Я доберусь, – зло сказала бабка. – Не иди никуда, домой иди давай. Чего прицепилась?

Это настоящее сокровище, думала я. Двенадцать котов! Белых как лебеди (почему я подумала, что все двенадцать – белые? обращаешь ли ты внимание? обращаю ли внимание я сама?). Мы обогатимся. Мне не придется даже думать о том, продавать ли письма по одному, я просто буду торговать котами. С другой стороны, господи, какая же срань с этими котами, где мне их держать? Муж будет держать, поняла я, я оставлю его как бы заводчиком котов, у него это станут нежные котики, ажурные, как кружево. Мы заведем кошачью ферму и будем зарабатывать кототерапией. Что зарабатывать? А уже как пойдет – кототерапию можно выменивать на аукционе на вещи. А вещи – выменивать на другие вещи.

Что мы сделаем с бабкой? Делать что-то плохое с нейрозомби неправильно и неэтично. Мы устроим бабку работать в аукционный дом оценщицей животных (такой профессии еще нет, но мы ее фактически застолбим!) – она на этом точно собаку съела, точнее, кота обсосала. Несомненно, эта история с объективными животными начнет развиваться, раз откуда-то взялись эти двенадцать котов, и бабка-оценщица будет необходима. Как прекрасно! Я прыгала за бабкой по лесным корешкам и мхам и думала, как завтра позвоню в Комитет восстания персонально Лине и предложу ей кота бледного в обмен на – я отлично знала на что, и она тоже знала на что. И, подозреваю, ждала от меня именно такого жеста – слишком уж много вещей я заметила в ее кабинете, и это наверняка была лишь поверхность айсберга, бесконечная поверхность айсберга Клейна.

В лесопарке бабка вдруг стала очень быстрой, настоящей спринтершей – она прямо мчалась за котом! Я едва успевала за ними. Мне казалось, что она меня тащит в чертову избушку на курьих ножках. При этом было видно, что она не знает, где ее дом, – полностью доверяет коту.

Кот объективный, бабка зомби. Тут все понятно.

Мне впервые в жизни – точнее, впервые в смерти (я это сказала, правда?) – стало по-настоящему страшно.