Смертельный выстрел

Обогнув трясину, эта фигура, будь то призрак или человек, свернула в направлении тропы, идущей между лесом и расчищенными под плантации участками.

Миновав поля, ночной путешественник оказался вблизи покинутого коттеджа семейства Клэнси.

В свете лунных лучей видно, что кожа лица у него белая, щеки бледные, под глазами синие круги, как если после тяжелой болезни, еще не излеченной. А неверная поступь и слабость, с которой он перешагивал через упавшие деревья или перерезал через изгороди, только укрепляла в подозрении.

Выйдя из леса близ покинутого жилища, человек остановился и на некоторое время погрузился в размышления. Судя по взгляду неизвестного, понятно, что он осведомлен о необитаемости дома.

Столь же очевидно и то, что ему знакомо это место. Приняв решение и двинувшись с места, он без труда обнаружил ведущую к дому дорожку. Но при этом всем приближался к коттеджу с осторожностью – то ли из страха, то ли желая остаться незамеченным.

Но едва ли ему грозила опасность быть обнаруженным. В такой час весь поселок уже спал. Дом стоял на окраине, в доброй миле от ближайших соседей. Коттедж пуст, лишен всякой обстановки – с какой стати тут может оказаться кто-нибудь?

Да и что привело сюда самого незнакомца? Этот вопрос пришел бы в голову любому, кто заметил ночного гостя, пробудив интерес к дальнейшим его действиям.

Но тут никого нет, и он продолжил путь к дому, пробрался к черному ходу, где крыльцо вело в бревенчатую хижину, служившую кухней. Поднявшись на крыльцо, неизвестный взялся за ручку и дверь открылась. Замка в ней не было, а если и был, то его никто не запер. В здешних лесах воров не водится, а если бы и водились, поживиться в этом жилище им было бы нечем.

Ночной посетитель вошел в дом. Звук его шагов, пусть и осторожных, кажется печальным и унылым. Под стать им вздох, вырвавшийся из его груди: глубокий и такой громкий, что эхом разносится по всему коттеджу.

Человек переходит из комнаты в комнату. Их немного, всего пять. В каждой он проводит несколько секунд, обводя стены грустным взором. Лишь в одной гость несколько помедлил. Это бывшая спальня вдовы. Его взор привлекает то место, где некогда стояла ее постель.

– Здесь, должно быть, она испустила последний свой вздох! – промолвил неизвестный с громким стоном.

Следом послышались звуки, еще красноречивее свидетельствующие о скорби: приглушенные рыдания. Упавший через открытое окно луч лунного света блеснул на слезинках, сбегающих из впалых глаз на ввалившиеся щеки.

Проведя несколько минут в этой агонии печали, незнакомец вышел из спальни, прошел по узкому коридору и оказался на крыльце. Но пристроенном не к черному, а к парадному входу.

По другую сторону дороги простиралась полоса земли, наполовину расчищенная, наполовину заросшая деревьями. Она была, похоже, ничейная, как будто никто не счел ее годной для земледелия. То была часть поместья полковника Армстронга, который отдал ее под общественные нужды: половину под здание школы, половину под общинное кладбище, где мог найти упокоение любой, вне зависимости от наличия денег. Здание школы снесли, а кладбище осталось – оно выделяется из общего ландшафта только продолговатыми возвышениями, имеющими привычные очертания могильных холмиков. Здесь их насчитывалось несколько десятков; над некоторыми имелись лишь очень скромные надгробия – всего лишь покрашенная дощечка с грубо вырезанными именем и возрастом того, кто упокоился под ним.

Многие доски посерели от времени, цифры и буквы едва получалось разобрать. Но была среди них одна, покрытая свежей белой краской. В лунном свете она блестела, как метеор.

Тот, кто навестил заброшенное жилище, постоял некоторое время, глядя в направлении упомянутого надгробия. Затем спустился с крыльца, прошел через калитку, пересек дорогу и направился прямиком к нему, словно повинуясь призывному взмаху руки.

Приблизившись, он посмотрел на могилу, еще не заросшую зеленью. Ночь выдалась холодная, по меркам южного климата. Роса, покрывающая кладбищенскую траву, бывшая белой почти, как иней, делала картину еще более призрачной.

Надпись на дощечке была затемнена, поскольку луна светила с противоположной стороны.

Но, наклонившись, неизвестный смог разобрать надпись. Та была очень краткой и включала лишь имя покойной и дату смерти:

«Каролина Клэнси. Январь 18…»

Еще один судорожный вздох вырвался из груди незнакомца, а слезы снова побежали из глаз. Он упал на могилу. Не обращая внимания на холодную росу, он обнимал холодный холм, как будто то было живое тело дорогого ему человека.

Некоторое время он пролежал в таком положении, потом вдруг выпрямился, как если бы принял некое твердое решение.

– Мама! – сорвался с его губ трепетный шепот. – Милая матушка! Я жив, я здесь! А вот ты мертва! Мы разлучены навсегда! О, Боже мой!

То были слова обезумевшего от горя человека, едва осознающего, что он говорит.

Спустя некоторое время он взял себя в руки и заговорил снова, но на этот раз тон его так переменился, что слышавший его за минуту до того не поверил бы, что это один и тот же человек.