Смерть в подземке

— Его никто силком на ринг не гнал, — сказал он спокойно. — Сам захотел доказать, что у него писюн длиннее и яйца тверже, чем у нас всех, вместе взятых. Вот пускай теперь и не жалуется… Это он тебя, что ли, подослал? Передай ему, что уже поздно. Деньги свои пусть засунет себе в зад…

— Какие деньги? — перебил его пьяный, в голосе которого теперь звучало неимоверное пренебрежение. — Кто тебе, петушаре, деньги предлагает? Да я сам, если захочу, тебя соплей перешибу!

— Уберите, — не опускаясь до практической проверки последнего хвастливого заявления, коротко распорядился боец.

— Но-но, не лапай! — завопил пьяный, неожиданно ловко увертываясь от рук пытающихся схватить его охранников. — Не нарушай мое личное пространство, я щекотки боюсь! Пусти руку, козел!

Выдвинув последнее требование, он неуклюже размахнулся и засветил кулаком в глаз охраннику, которому удалось-таки схватить его за рукав. Это было не очень больно, но крайне оскорбительно; охранник немедленно осатанел и попытался дать сдачи, но пьяный рванулся, вывернулся, рукав его фуфайки с треском оторвался, и нарушитель спокойствия вновь обрел временно потерянную свободу передвижений.

— Кофту порвал, козел! — возмутился он, отскочив от противника на пару метров. — И откуда только вас, пидоров, берут, с какой, сука, помойки?

На него кинулись втроем, он опять увернулся, потом еще раз и еще. Над гомоном толпы витал голос распорядителя, возвещающий имя очередного участника кровавого марафона. Не имея ни времени, ни желания ждать окончания затеянной случайным поборником справедливости игры в салочки с охраной, поименованный участник махнул рукой своему секунданту и продолжил путь. Прямо по курсу сияло размытое облако света, на фоне которого сплошным неровным частоколом торчали головы и машущие руки зрителей. Впереди бестолково мельтешил, мечась из стороны в сторону, фонарь, обозначавший сложный зигзагообразный маршрут, которым пьяный чудак пытался уйти от погони. Его судьба на ближайшее время была столь же предсказуема, сколь и незавидна, и Паша Молния — так звали бойца — без усилий выбросил этого дурака из головы: нужно было хорошенько настроиться на предстоящий бой, потому что Черный Барс, даже вымотанный до предела, оставался Черным Барсом — действующим чемпионом России.

Упомянутый несколько выше маленький винтик, воплощенный в прозвучавшем из уст Глеба Сиверова призыве к человечности, сам по себе не мог ни на что повлиять и что-либо изменить. Но, будучи вставленным куда надо, он сыграл свою роль: ударно-спусковой механизм сработал, боек с силой опустился на капсюль, пороховой заряд воспламенился, и пуля, покинув канал ствола, устремилась к цели.

Внешне все это, разумеется, никоим образом не напоминало полет пули и, уж тем более точное попадание в цель. Окончательно взопревший распорядитель, вооружившись мегафоном, прокричал имя следующего участника: Паша Молния. Ник-Ник не сумел сдержать горестный вздох: Паша не зря получил свое прозвище. В прошлом он четырежды выигрывал чемпионат России и до сих пор, несмотря на уже солидный по спортивным меркам возраст, реально претендовал на то, чтобы завоевать чемпионский пояс в пятый раз.

Марат поднялся с табуретки, оттолкнув своего секунданта — какого-то незнакомого Безродному подозрительного субъекта, что неумело суетился вокруг него с полотенцем. По уму, это самое полотенце давно следовало бросить на ринг, но совета Ник-Ника тут никто не спрашивал. Он мог попробовать вмешаться, но что толку? На ринг его не пустят, а из-за спин охраны он может кричать все, что заблагорассудится: Марат все равно не отреагирует. Все, что может сказать ему тренер, он прекрасно знает сам; он знал это, когда обзванивал своих соперников, предлагая честный реванш, и многие из них наверняка говорили ему то же самое, но этот упрямый ишак все равно поступил по-своему, пытаясь доказать что-то не столько окружающим, сколько себе самому. И Николай Николаевич знал: он не успокоится, пока не добьется своего или не сдохнет на ринге. А впрочем, почему «или»? В данном случае это одно и то же…

Марат стоял едва заметно покачиваясь. Поднялся он раньше времени — его противник еще не вышел на ринг, — и Ник-Ник вдруг понял, что парень находится в полуобморочном состоянии и не вполне ясно осознает происходящее. Что ж, в этом при желании можно было найти кое-что утешительное: если Марат не оклемается, первый же, нанесенный вполсилы, пробный удар Паши Молнии его вырубит, и дело, быть может, обойдется малой кровью. Вот только Паша — не дурак, опыта ему не занимать, и Марата он недолюбливает. Он сразу увидит, в каком состоянии находится соперник, и очень может статься, что его пробный удар окажется не таким уж и слабым…