Смерть в Персии

– Не жди от меня слишком многого, – сказал он строго, – мы, ангелы, тоже не свободны. В этой стране тебе могут встретиться тысячи ангелов, и, наверное, ты смогла бы их понять ради собственного спасения. Но тут нет твоего ангела-хранителя, о котором тебе рассказывали дома. Нет ничего, что спасло бы тебя от одиночества. Тебе придется довольствоваться мною, одним из тысяч…

– Во мне нет недовольства, – осмелилась я перебить его, – я просто совсем одна и не знаю, за что мне держаться, на что опереться. Сегодня ты снова помог мне – это было весьма непросто, но ведь не каждый день встречаешь ангела, зато каждый день есть утренняя и вечерняя заря, они горят, как адский огонь, каждый день есть пустые часы, равнодушные, но невыносимые.

– Выражайся яснее, – строго сказал ангел.

Я попыталась сжать ладони, бессильно лежавшие на постели. И жуткое ощущение беспомощности потекло по всему неподвижному телу, до самого сердца.

– Мне страшно, – сказала я и посмотрела на ангела. Впрочем, я только попыталась посмотреть на него; я надеялась, что его взгляд снова спасет меня, снимет сердечный спазм, наполнит руки силой.

Но он стоял в тени. С внезапным отчаянием я поняла, что это вовсе не человек, которого можно обнять в горе, пусть даже только для того, чтобы вместе поплакать.

Смертельно усталая, я сказала:

– Я больше не могу.

На это он сказал:

– Ты прямая, даже несгибаемая. Это не лучшие качества для жизни, ведь жизнь сильнее тебя – сильнее вас всех. – И вышел из палатки.

Я не хотела смотреть на то, как он отодвигал штору и выходил, даже не пригнувшись.

Снаружи, подумала я, его встретят своя страна, своя ночь, свой ветер. Я не могла перестать слышать ветер, трепавший растяжки и стенки палатки. Я видела, как ангел уходит, мягкий свет Дамаванда лежал на его плечах, как плащ. Он шел через высокую траву на берегу, через табун из полутора сотен лошадей, спящих стоя. Потом он перешел реку и не намок, прошел мимо красноватого света из чайханы, потом под серыми нависающими скалами, где ночевали горные козлы. Потом он скрылся, и я думала о том, почему мне не удалось удержать его, ведь он боролся со мной, там, на холме с осколками…

Но я не смогла даже протянуть руку. И больше никого не осталось.

Воспоминание: Персеполис

Мы ехали по большой дороге через огромную, жаркую и сонную персидскую равнину. Это была та же самая дорога, по которой сотни лет назад, после пожара в Персеполисе, который был подобен концу света, солдаты Александра шли на север, чтобы настигнуть сбежавшего царя Дария. Царь спасался бегством. Он был отважным человеком, но после поражения в битве при Гавгамелах у него не осталось другого выбора, и он бежал через курдские горы, через свои земли – Мидию и Бактрию, пока не был убит по приказу собственного сатрапа Бесса.

Равнины Персии с тех пор никак не изменились, наверное, они никогда не изменятся. По краям равнины по-прежнему тянутся горы, как севшие на мель корабли, и тебе кажется, что ты приближаешься к ним – но достигнув цели, ты обнаруживаешь, что за нею начинается еще одна равнина, на самом деле та же самая, и нет ей ни конца ни края.

Я сказала об этом Барбаре, которая сидела рядом в машине.

– Мы никогда не доедем до Персеполиса, – проговорила я, – мы не переживем эту поездку.

– Четыреста километров, – ответила она, – тебе ведь уже приходилось переживать подобное?

– В том-то и дело, – сказала я, – в первый раз можно решиться на что угодно, потому что не понимаешь, на что идешь. А вот потом, потом уже не стоит поддаваться искушению!

– Получатся, – ответила Барбара, – что это я ввела тебя в искушение. Я уговорила тебя на это путешествие. Только не говори теперь, что жалеешь!

– Я бы в любом случае попробовала еще раз.

– В любом случае?

– Потому что в этой стране во всём, что любишь, нужно удостоверяться дважды.

– Ты хочешь победить иллюзорность?

– Да, – ответила я, – я ее боюсь. Я боюсь всего, что проходит.

Но уже одно только имя Персеполис было вечным и неприкосновенным, и один только вид его развалин был незабываемым.

– Эта страна делает трусом, – сказала Барбара.

Нас ждали еще долгие часы пути до наступления прохлады, потом долгие часы движения в темноте. Изадхаст появился на горном хребте; солнце так ярко освещало город, что мы сначала приняли его за мираж. Но и он, город нищих, где лепрозные дети вылезали из каких-то дыр, крошащихся оконных отверстий и окружали нашу машину, тоже был настоящим.

Рашид без устали вел машину десять часов. Ему каждый раз хватало одной спички, чтобы зажечь сигарету. Барбара завидовала этому его умению. Я спала, положив голову на руки.

По пути мы остановились в одном городе, чтобы купить бензина. Там нам сказали, что осталось ехать то ли шесть, то ли шестьдесят фардов. Рашид сказал, что бензина хватит даже на шестьдесят. Фард – древняя единица измерения в Пасаргадах; это был путь, который персидское войско проходило за час.

Я начала плакать.

– Ты хочешь заночевать здесь? – спросила Барбара. Я перестала плакать, и мы поехали дальше.